Глава 26
У МОНСТРОВ НЕТ НАЦИОНАЛЬНОСТИ
Россия, середина XVIII века
Кричал так громко, что было слышно далеко вокруг. Внятного ничего не произнося.
Петр I
Славно жилось уродливому карлику Фоме в Кунсткамере. Привезли его из деревни Зажигалово, забрав из нищей крестьянской семьи, где был он обузой. Приехал как-то в Зажигалово купец уродов и купил Фому, а родня только рада была избавиться, потому как лишний рот.
Самому Фоме жизнь в столице приглянулась. В то время много уродов в Петербург со всей страны везли, но Фома был смышленым малым. Он сразу смекнул, что не господа здесь, в столице российской, главные, а уроды. И как только приходили господа на уродов в банках поглазеть, так сразу и Фому с товарищами вызывали. Покажи, дескать, Фома, какой ты красавец. В деревне Фому считали уродом, дразнили и издевались над ним. А здесь, наоборот, уважали. Сам царь Петр восхищался им, а уж дамы-то совсем прохода карлику не давали. Бывало, поймают его в коридоре Кунсткамеры и вот тискают, тискают его…
Устроили работать Фому в кочегарах с двумя другими уродами, Яковом и Степаном. Но Фома был умнее их, поэтому любили его господа больше и баловали сильнее.
По Петербургу ходили слухи, что подавляющее большинство уродов мужеского рода обладают завидной мужской силой, потому женщины, дабы проверить слух, к уродам захаживали частенько. Возможно, кто-то нарочно распускал подобные слухи для какой-то своей надобности, возможно, что зарождались они в тайной канцелярии, чтобы привлечь внимание к уродскому племени хоть бы и таким образом. Но в слухах этих была значительная доля правды, потому что стали бабы незамужние от уродов нести. Да и не просто рожать, а сразу двойню или тройню. Часто рождались дети без следов уродства родителя, от этого популярность уродов только возрастала.
Особенно мужской силой среди монстров славился истопник Фома с клешнями вместо рук и ног. Дамы легкомысленного поведения находили в этом уродстве особую интимно-привлекательную пикантность. Было у Фомы, по рассказам современников, десять законных детей в браке и еще тридцать вне брака. Сильный мужчина был Фома. Даже и многие жены высокопоставленных вельмож часто заезжали в Кунсткамеру под видом любви к естественным наукам. Царь поощрял эту любовь к «наукам», что в конечном итоге спровоцировало небывалый рост рождаемости в Петербурге. Посещение уродов вошло в моду.
Раньше монстры не могли иметь детей, да и при существующей религиозной морали никому и в голову не могло прийти ребенка от монстра родить. А здесь высочайше была объявлена государственная программа: табак курить, бороды брить, монстров рожать. И монстры не преминули воспользоваться благоприятным моментом. Эх, если бы знал Петр, на что обрекает любимую им страну…
Почти двадцать лет со всей России и из-за рубежа в Петербург поступали уроды. Через десять лет после смерти Петра Великого, уже при Екатерине, ввоз в столицу монстров был ограничен. Но было уже поздно. Россия, да и все человечество пошли уже по совершенно иному пути развития.
Хитрые, вживчивые потомки уродов, постепенно захватывая власть в столице, потянулись и в Москву, в другие города России… У последующих поколений уродства на внешности вылезали не всегда, иногда картавинка легкая в речи, или рука вдруг сохнуть начинала… Но чаще это выражалось в невидимом, внутреннем их состоянии, в какой-то патологической жестокости: с виду человек как бы обыденный, ничем не отличимый от нормального, но все же что-то у него внутри искажено. Потому если душегубство и совершит, то не будет маяться да страдать душевно, как всякий нормальный человек, а вместо этого пойдет и еще кого-нибудь убьет. Оттого что не человек он — монстр.
Первое время в документах монстров ставили штамп желтого цвета, обозначавший, что носитель сего монстр или порожден монстрами, что не давало возможности занимать посты на государевой службе. Но потом, при Елизавете Петровне, штампы отменили, и монстры растворились в народной толпе. Но это было не так уж и важно. Человеку из простого звания попасть на государеву службу, а особенно проникнуть в круги дворянские, а еще пуще того аристократические круги было не просто, тем более потомку монстра. Но совсем другое дело стало, когда к власти пришли большевики. Да и большевики ли пришли к власти, или все те же монстры — доподлинно неизвестно. Тогда документы стали менять, и Иванами, не помнящими родства, стали, почитай, все жители страны. Тут монстрам жизнь сделалась сладкая. Заняли они посты высокие да самые высокие. И по сей день правят. Оттого и народ страны, нефтью, лесами да недрами богатой, в нищете прозябает и прозябать будет — оттого что монстры правят. Сколько же их, потомков уродов, в Смольном, в Кремле и Государственной думе не возьмется пересчитать никто.
И уж точно никто не догадается поставить им в паспорте желтый штамп.
Не знал всего этого Фома-истопник, не ведал, как высоко потомки его взлетят. Жил-поживал на казенных харчах и радовался счастью своему уродскому. Единственное, что омрачало жизнь Фомы — доктор Блюментрост, управлявший Кунсткамерой. Уже после смерти Петра Великого взял он на себя полноту власти в Кунсткамере и установил нечеловеческие правила распорядка. Сильно обижал он Фому, мыться заставлял, ногти на клешнях стриг, волосы обрезал… И решил Фома ему за издевательства эти отомстить. Долго приглядывал за ним Фома, по кабинетам Кунсткамеры хвостом ходил и однажды подглядел, как доктор Блюментрост прячет в железный шкаф тетрадь какую-то. Сразу смекнул Фома, что тетрадь эта для него ценность великую представляет.
Ночью, проникнув в кабинет Блюментроста, Фома выкрал тетрадь. Грамоте Фома был не обучен, поэтому спрятал тетрадь за котел. Ну и переполох поднялся из-за этой тетради! Многих знатных вельмож в тайную канцелярию отправили и пытке немилосердной на дыбе подвергли. И если бы поймали Фому, уж его казнили бы лютой казнью. Но Бог Фому миловал. Кто на него подумает? А враг его Блюментрост вскоре от расстройства занемог да и умер. А счастливая звезда Фомы еще долго светила на петербургском небосводе, до самой его смерти в преклонных годах. Тетрадку же хитрый уродец не выбросил, а обернул да запрятал подальше за котел, а потом, перед смертью уже, передал своим детям многочисленным. Да и они читать не умели, а пронесли тетрадь до других своих потомков. Те в грамоте разумели, но в тетрадке ничего не поняли, а передали другим своим потомкам — монстрам грамотным. А уж они все вдруг и поняли.
Глава 27
САСИПАТРОВ-СРЕДНИЙ
На лестнице стоял Максим, рядом на стуле сидела его бабушка. Максим нетерпеливо давил кнопку звонка, уже не соблюдая своего обычного кода.
Антон смотрел в глазок и не открывал. У него просто рука не поднималась открыть своему мертвому другу с его мертвой бабушкой. Антон помнил, что своими руками ощупывал зашитую на темени сухую кожу старушки, а теперь вот они оба…
— Ты чего не открываешь? — В прихожую вышла Даша в халате.
— Тише, там Максим мертвый с бабушкой явился, — прошептал бледный Антон еле слышно и почему-то добавил: — За мной.
