«Эх, повеситься бы, – подумал Илья, глядя ей вслед. – Все здесь вранье. Одно вранье».
Как он устал за сегодняшний день, он не предполагал, что может так устать. Сейчас, казалось, уже ничто не способно его пронять, вызвать эмоции. Очень хотелось лечь, закрыть глаза, заснуть; но он боялся ложиться, боялся того, что, как только он ляжет, обязательно залязгает замок в двери, его разбудят и поведут к следователю. Почему-то, несмотря на то что оба следователя были совершенно разными, в сознании Ильи они сплотились в единое существо, злое и противное, о двух головах.
Проходило время, но никто не потревожил Илью. Что сейчас, день, вечер или ночь, он не знал, и такое вневременное состояние угнетало, на душе было тоскливо. Как он будет выбираться из этой ситуации, Илья не знал, но старался уверить себя, что выберется.
Он улегся на койку и, окончательно сломленный стрессом и усталостью, уснул.
Снилась Илье какая-то блондинка со злым-презлым лицом, кукла в красном колпаке; они мучили Илью и требовали подписать какую-то фотографию похабного содержания…
Илья закричал и проснулся.
Было тихо, все так же горела под потолком лампочка. Илья вспомнил все, что с ним произошло, в чем его обвиняют, и тихонько заскулил от тоски. Его мучило чувство голода. Илья встал, подошел к миске с мутной похлебкой, покрывшейся тоненьким слоем застывшего жира, и съел три ложки – больше не смог. Он повернулся к кровати, намереваясь снова лечь. И тут увидел человека, лежащего на верхнем ярусе, который располагался над его кроватью. Вставая, он не заметил нового постояльца – вероятно, подселили его в то время, когда Илья спал.
Сокамерник лежал, повернувшись лицом к стене, и никак не возможно было разглядеть его внешность. Было видно только, что одет он в костюм и широкоплеч.
Илья, стараясь не шуметь, дабы не пробудить его, лег на свою кровать и закрыл глаза. Но ему не спалось, в голову лезли разные ужасы. Илья ворочался, отпугивая их скрипом пружин, но сон все равно не шел.
Он услышал, как что-то большое и массивное грохнулось на пол. Илья тут же открыл глаза, повернулся… и, вздрогнув, отпрянул к стене. Перед Ильей, глядя на него в упор, стоял Транс. Он смотрел на Илью, но по неживому его взгляду можно было подумать, что он его не видит, но так только казалось.
– Илью-у-у-у… – замычал Транс старую песенку.
Илья в страхе инстинктивно закрыл лицо рукой, он уже почувствовал на себе непреодолимую силу Транса и не намеревался вступать с ним в бой. Он был изумлен появлением этого человека настолько, что не мог даже позвать на помощь.
Но Транс не стал обижать Илью, он повернул голову сначала в сторону окна, потом в сторону двери, словно оценивая их крепость, подошел к двери и остановился против нее.
«Этот-то монстр здесь откуда взялся? – подумал спросонья Илья. – Специально менты его наняли, чтобы меня заставить бумагу подписать… А вот фиг им!»
Странно, но здесь в камере Илья меньше боялся Транса, чем на свежем воздухе. Нет, конечно, в первый момент он сильно перепугался, но сейчас чувствовал к подсадному Трансу больше презрения, чем страха.
Постояв несколько времени перед дверью, словно собираясь с мыслями, Транс вдруг жахнул в ее железную обшивку кулаками, потом жахнул снова и снова…
Илья лежал на месте, не пытаясь вставать, с любопытством следил за действиями Транса.
Немного погодя дверь открылась.
– Ну, чего среди ночи стучишь, падла?!
В приотворенную дверь высунулась заспанная физиономия. Дальше Илье было не видно, Транс закрыл голову своим телом, дверь, скрипя, открылась, и он вышел.
«Ага, за моим признанием пошел. Сейчас притаранит бумажонку. Как же, буду я ее подписывать, держи карман шире! Меня теперь танком не испугаешь, хоть бомбардировщики вызывай…»
Илья чувствовал, как внутри него пробуждается безграничная наглость. Он почему-то думал, что Транс не посмеет обидеть его в стенах камеры и что здесь он находится под защитой закона и Конституции Российской Федерации. Илья почему-то не мог допустить мысли, что если Транс будет его бить и мучить, а Илья будет орать, то милиционеры не вмешаются.
Вышедший из камеры Транс оставил дверь незакрытой, и в щель тянуло сквозняком. Лежа на своей кровати, Илья глядел на эту незакрытую Дверь, за которой было холодно и темно, сначала с безразличием, но постепенно в душе просыпалось чувство тревоги. Отчего была эта тревога? Ну, подумаешь, дверь забыл закрыть… И все же казалось ему, что сделано это неспроста, а умышленно. Кто войдет сейчас в эту открытую дверь?.. Для кого ее оставили? Тревога переросла в страх. Как далеко еще простирается ментовское коварство?! Что они еще придумали?
И все же, несмотря на то что ему было страшно, Илья решил встать и закрыть дверь. Он подошел к двери: в щель ничего не было видно – в коридоре было темно. Илья потянул за ручку… Но дверь не закрывалась, что-то мешало. Илья опустил глаза и увидел рифленую подошву ботинка сорок четвертого размера. Из-за этого ботинка дверь и не закрывалась.
«Странно! Что же его сюда специально поставили, чтобы проветрить? Навряд ли».
Но как Илья ни всматривался в темноту, ничего разглядеть не мог. Он толкнул башмак ногой… И вдруг догадка прояснила сознание. Ведь это нога!.. Кто-то тихонько лежал там в темноте…
Илья прислушался, но до него не донеслось ни звука. Тогда он приоткрыл дверь и выглянул. Но щель была слишком мала, и сквозь темноту ему ничего не удалось разглядеть, тогда он еще приоткрыл дверь…
Взвизгнули петли… На полу лежал человек в милицейской форме. Одна рука его подломилась под спину, голова запрокинулась назад… Он был либо без сознания, либо…
Илья, стоя на пороге камеры, смотрел на лежавшего человека и не знал, что ему следует предпринять. Нужно было позвать на помощь. Он помнил, что слева за стеклянной дверью находится отделение милиции и там наверняка кто-нибудь есть. Илья выглянул из камеры. За стеклом слабо горела лампочка, он увидел барьер, часть письменного стола…
– Эй! – позвал Илья негромко. – Эй, есть кто-нибудь?!
Ему не ответили. Тогда Илья перешагнул через лежащего человека и в темноте подошел к стеклянной двери.
То, что Илья увидел в помещении отделения, ужаснуло его: рядом с дверью, раскинув руки, лежал мужчина в милицейской форме, возле него валялась фуражка и пистолет, должно быть, он выхватил его из кобуры, но не успел воспользоваться. Милиционер лежал головой в сторону двери, за которой стоял Илья, лицом вверх, из раны на темени сочилась кровь. Он не проявлял признаков жизни. Рядом, положив руки и голову на письменный стол, сидел другой милиционер, он тоже не двигался.
Илья, растерявшись, и не зная, что делать, приоткрыл дверь – в щель тут же ворвался трезвон сразу нескольких аппаратов. Илья почему-то испугался, захлопнул дверь, и сразу стало тихо, как под землей, – массивная дверь с толстым стеклом являлась прекрасным изолятором, не пропуская звуков отделения.
