Надо отдать ей должное, Эдди не стала задавать лишних вопросов, а сразу взяла быка за рога: Харриет даже почувствовала к ней проблеск былой привязанности. Эдди сразу же позвонила в лагерь, пробилась сквозь заслон хамоватых телефонисток и поговорила с самим директором лагеря доктором Вэнсом. Через десять минут она уже звонила Харриет с инструкциями, что взять с собой, как получить справку о здоровье, и велела быть готовой к отъезду к шести утра. Она вовсе не забыла про лагерь, просто, видимо, устала бороться с Харриет и ее матерью, которая в этом вопросе всегда брала сторону дочери. Эдди была уверена, что проблемы Харриет кроются в отсутствии нормального контакта с другими детьми и что общение с маленькими отпрысками истинных христианских семей вкупе с железной дисциплиной лагеря может сделать с ее нелюдимым, мрачным характером настоящие чудеса.
Мать еще какое-то время молчала, потом отложила журнал в сторону.
— Что ж, — растерянно сказала она, — это как-то очень неожиданно. Мне казалось, в прошлом году ты ненавидела этот лагерь.
— Мы уедем завтра рано утром, ты еще будешь спать. Я думала, тебе следует знать.
— А что это ты так туда рвешься? — спросила Шарлот.
Харриет, не отвечая, дернула плечом.
— Что ж… Я тобой горжусь, — не зная, что сказать, пробормотала Шарлот. Она только сейчас заметила, что Харриет совершенно черная от загара и худа как щепка. «В кого она пошла? Эти прямые черные волосы и такой упрямый подбородок…».
— А интересно, — сказала она вслух, — куда делась эта книжка про маленького Гайавату, помнишь, с картинками? Она все время лежала в гостиной на диване…
Харриет, все так же молча, повернулась и вышла из комнаты. За дверью она столкнулась с Алисон — видимо, та подслушивала. Алисон последовала за Харриет в их комнату и остановилась на пороге. Харриет, не обращая на нее внимания, открыла ящики и начала выбрасывать на кровать толстые носки, трусы, зеленую рубашку с логотипом лагеря, оставшуюся с прошлого года…
— Что ты натворила? — спросила Алисон.
— Ничего! — Харриет на секунду застыла. — С чего ты взяла, что я что-то натворила?
— Ты выглядишь так, будто у тебя серьезные неприятности.
После паузы Харриет отвернулась и с пылающим лицом продолжала собираться.
— Ты помнишь, что Ида уходит от нас?
— Мне теперь на это наплевать.
— Если ты уедешь, ты больше ее никогда не увидишь.
— Ну и что? — Харриет сунула кеды в рюкзак и стукнула по ним кулаком. — Она ведь на самом деле не любит нас.
— Я знаю.
— Ну и почему я должна переживать?
— Потому что мы ее любим.
— Я ее ненавижу, — быстро сказала Харриет. Она застегнула рюкзак на молнию и швырнула его на кровать.
В гостиной Харриет достала лист бумаги и написала Хилли письмо:
Дорогой Хилли!
Я завтра уезжаю в лагерь. Надеюсь, что лето ты проведешь весело. Может быть, на будущий год мы будем с тобой в одной группе на продленке.
Твой друг
Харриет К. Дюфрен
Не успела она закончить, как зазвонил телефон. Харриет помедлила, но после третьего звонка опасливо взяла трубку.
— Ну и дела, чувиха! Ты слышала, что тут творится? — голос его звучал как будто со дна океана — наверное, опять надел свой дурацкий шлем.
— Я только что написала тебе письмо, — устало сказала Харриет. — Эдди завтра везет меня в лагерь.
— Что? С ума сошла? Ни в коем случае! Что я тут один буду делать?
— Я не могу здесь оставаться.
— Так давай убежим!
— Невозможно. — Большим пальцем ноги Харриет протерла яркую черную точку в пыли под резным телефонным столиком.
— А что, если нас кто-то видел? А? Харриет, ты куда пропала?
— Я слушаю.
— А что будет с моей тележкой?
— Не знаю. — Тележка так и осталась на эстакаде вместе со змеиной корзиной.
— Мне что, пойти забрать ее оттуда?
— Ни в коем случае. Тебя могут увидеть. Там что, написано твое имя?
— Да нет, что ты! Я ею вообще не пользуюсь. Харриет, а кто это был?
— Понятия не имею.
— Эта черт-ее-знает кто — она была совсем старая…
Последовало молчание — взрослое молчание, непохожее на обычные паузы в их болтовне, когда у одного из них мысль заканчивалась и он ждал ответной реплики в приятном предвкушении продолжения разговора.
— Ладно, мне пора идти, — сказал Хилли. — Мама готовит тако на ужин.
— Здорово.
Они опять помолчали.
— А что случилось с теми подростками, о которых ты рассказывал?
— С какими подростками?
— Ну с теми, что швыряли в машины камнями.
— А, с этими? Их поймали.
— И что с ними было?
— Не знаю. Наверное, отправили в тюрьму.
За этим последовало еще одно долгое молчание.
— Я пошлю тебе открытку, чтобы тебе было что почитать в этом Лагере смерти, — сказал Хилли. — Если что-нибудь произойдет, я тебе напишу.
— Нет, ни в коем случае. Ничего не пиши. Ни слова об этом!
— Да я никому не расскажу!
— Я знаю, что ты специально не расскажешь, — раздраженно сказала Харриет, — просто даже не заикайся об этом, понял?
— Может, мне тоже стоит с тобой поехать? — несчастным голосом сказал Хилли. — Я боюсь, понимаешь? А вдруг это была бабушка Кертиса?
— Слушай меня внимательно. Никому ни слова! А если кто-нибудь начнет приставать…
— Если она бабушка Кертиса, значит, она бабушка и других, понятно? Дэнни, Фариша и этого ужасного проповедника… — он вдруг разразился визгливым смехом. — Мама родная, они же меня убьют!
— Точно, — серьезно подтвердила Харриет, — если не будешь держать язык за зубами. Но если мы будем молчать…
Она вдруг вздрогнула — в дверях гостиной стояла Алисон и слушала ее, склонив голову на плечо.
— Черт, не хочу, чтобы ты уезжала, — голос Хилли едва слышался на другом конце провода. — Не могу поверить, что ты едешь в этот мерзопакостный баптистский лагерь.
Харриет демонстративно отвернулась от сестры и шикнула в трубку, показывая, что не может говорить, но Хилли ничего не понял.
— Черт, неужели это была его бабка? Господи, пожалуйста, хоть бы это был кто-то другой!..
— Я должна идти. — Почему свет так печально падает на стену? Харриет показалось, что сердце ее сейчас разорвется от тоски. В зеркале напротив отражалась часть стены (потрескавшаяся штукатурка, темные фотографии в тусклых рамах) и пятно плесени в углу потолка. Харриет слышала неровное дыхание Хилли на другом конце провода. В доме Хилли не было места грусти, его мама бегала по дому в шортиках, переделанных из старых джинсов, и готовила ему тако на ужин.
