— Давай достанем! А ну показывай, что там у тебя? — Джада ринулась на Харриет, которая встретила ее ударом в лицо.
— Ай! Ай! Она мне выцарапала глаз! Идиотка, ты меня поцарапала!
— Да заткнитесь вы! — прошипел кто-то из девочек. — Мэл услышит!
Мэл была старшим инструктором по их вигваму.
— Ай, я умираю! — визжала Джада. — Она мне глаз выцарапала!
Харриет, воспользовавшись всеобщим замешательством, шагнула вперед и выхватила из рук Донны конверт и письмо.
— Да заткнитесь же вы, — хрипло приказал кто-то, — а то нам вкатят выговор!
— Ну да, и мы не сможем играть в волейбол с мальчиками в субботу!
— Точно! А ну, вы там, заткните рты!
Джада угрожающе шагнула к Харриет и потрясла перед ее носом своим довольно внушительным кулаком.
— Ну ладно, — прошипела она. — Ты у меня еще получишь! Смотри, я…
— Эй, тихо! Мэл идет!
Тут прозвенел звонок: сигнал идти в «нашу часовню», так что в каком-то смысле Зак и его Зигги спасли Харриет от продолжения разборки. Если Джада донесет на нее, Харриет, конечно, накажут, но для нее получать наказание за драки было не в новинку. Но какой все-таки Хилли идиот — зачем он послал ей эту статью?
Правда, она ее и прочитать-то не смогла, так же как и письмо, которое она тоже, на всякий случай, изорвала в клочья.
Харриет очнулась от своих мыслей оттого, что на поляне стало подозрительно тихо. В какой-то момент ее сердце сжалось от страха, что Зак или Зигги сейчас заорут: «Посмотрите на нее!» и она опять станет мишенью для насмешек, но тут Зак прочистил горло, и она поняла, что пришло время молитвы. С облегчением Харриет опустила голову и сложила руки на груди.
Как только молитва закончилась, а девочки поднялись со своих мест, разминая затекшие ноги, хихикая и собираясь в стайки (Донна и Джада, судя по их тяжелым взглядам, придумывали, как отомстить Харриет), к ней подошла Мэл.
— Ты не идешь на плавание, — бросила она резко. — Отправляйся в офис, тебя хотят видеть Вэнсы.
Харриет постаралась скрыть свое разочарование.
— Давай иди быстрей! — Мэл облизнула губы и поискала взглядом чревовещателя, — видимо, боялась, как бы этот великолепный мужчина не ускользнул в мальчишеский лагерь, не поговорив с ней. — А если Вэнсы отпустят тебя раньше, чем начнется урок Библии, сходи на теннисный корт, разомнись с десятичасовой группой, поняла?
Харриет молча кивнула и пошла по тенистой тропе через сосновый лес к домику Вэнсов. По крайней мере, в лесу было прохладно, тропа под ногами была мягкой и слегка вязкой. «Быстро она умудрилась настучать», — подумала Харриет. Конечно, Джада была еще той мерзавкой, но Харриет не думала, что она еще и стукачка.
Она вышла из леса и с опаской поглядела на домик, в котором располагался офис Вэнсов. Снаружи помимо микроавтобуса Вэнсов была припаркована еще одна незнакомая машина. Кто бы это мог быть? Но не успела Харриет обдумать эту мысль, как дверь офиса распахнулась и на пороге показался доктор Вэнс в сопровождении Эдди.
Харриет от неожиданности встала как вкопанная. Эдди выглядела как-то иначе, тоньше, суше, так что в первую секунду Харриет даже засомневалась, не обозналась ли она, но тут же поняла, в чем дело: на Эдди были ее старые темные очки, закрывающие половину лица.
Доктор Вэнс заметил Харриет и замахал ей руками, как будто они находились в километре друг от друга. Харриет не сдвинулась с места, ожидая худшего, но тут Эдди тоже увидела ее и улыбнулась — своей старой улыбкой, которую Харриет видела на фотографиях, где она играла в мяч с Робином.
— Готтентот! — сказала Эдди, называя Харриет ее любимым старинным прозвищем. Харриет бросилась вперед и в порыве чувств обняла бабушку, которая, тихо ойкнув, клюнула ее в щеку.
— Это все твои вещи? — спросила Эдди, показывая на небольшой чемоданчик, рюкзак и теннисную ракетку.
После небольшой недоуменной паузы Харриет спросила:
— Почему у тебя новые очки?
— Во-первых, это старые очки. Вот машина — новая. — Эдди кивнула на блестящий новенький автомобиль, стоящий на полянке. — Знаешь, нам надо ехать, так что, если ты оставила вещи в тумбочке, быстренько сбегай и забери их.
— А где твоя старая машина?
— Неважно где. После поговорим.
Харриет не надо было просить дважды — она собиралась упасть в ноги Эдди и молить, чтобы та забрала ее из этого ада, поэтому, услышав «нам надо ехать», опрометью бросилась в свой вигвам. Собственно, больше брать было особо нечего, кроме тапочек для душа и двух полотенец. Одно кто-то прихватил с собой на озеро, но Харриет не собиралась ждать — сцапав второе полотенце, она уже мчалась назад к Эдди.
Доктор Вэнс нагружал багажник машины Эдди — Харриет внезапно заметила, что сама Эдди держалась как-то странно, неестественно прямо.
«Может быть, это Ида, — с проблеском надежды подумала Харриет. — Может, Ида решила не уходить? Или она хочет повидать меня и проститься?» Но она и сама понимала, что ни одно из этих предположений не может быть правдой.
— Разве у тебя было не два полотенца? — подозрительно спросила Эдди.
— Нет, мэм. — Харриет заметила что-то темное под носом у Эдди — нюхательный табак? Честер нюхал табак.
Доктор Вэнс подошел к ней и взял ее за плечо.
— Неисповедимы пути Господни, Харриет, — сказал он так важно, точно раскрывал ей секрет вечной жизни. — У Господа свои планы на нас. Значит ли это, что они нам всегда нравятся? Нет. Что мы их всегда понимаем? Нет. Что мы должны жаловаться и сетовать на жизнь? Нет, нет и нет!
Харриет, вспыхнув от смущения, молча смотрела в серые глаза доктора Вэнса. Нянька на занятиях группы «Твое растущее тело» им уже все уши прожужжала про «Господни планы», — очевидно, отвратительные ежемесячные выделения были специально придуманы Небесами как испытание для девочек.
— А почему Господь испытывает нас? — подхватил доктор Вэнс, будто прочитав ее мысли, и взял ее за руку. — Почему проверяет на прочность нашу веру? А? Что об этом говорит Библия?
Молчание. Больше всего Харриет боялась, что кто-нибудь из девчонок увидит ее обнимающейся с Вэнсом, — но руку отнять у него она тоже не могла. Где-то в верхушках деревьев пронзительно заверещала сойка.
— Потому что мы должны смиренно принимать волю его и верить, что все, что ни делается, делается к лучшему. И мы должны принимать его испытания с радостью! Вот к чему мы, истинные христиане, должны стремиться.
Внезапно глаза его блеснули, он еще крепче сжал ее руку.
— Давай помолимся вместе! — воскликнул он. — Иисус всемилостивый! — нараспев протянул он, закрывая глаза. — Что за радость стоять сейчас перед тобой. Благословенны мы, молящие тебя о снисхождении. Не оставь нас милосердием своим. Ликуй, ликуй, грешник, пред ликом его.
