— Точно?
— Я его уже дня три не видел.
— Мы с ним, можно сказать, поссорились, — добавил я.
Чарльз пристально посмотрел на меня:
— Знаешь, Ричард… Я всегда считал тебя своим другом.
— Я тебя тоже.
— Ты ведь не предашь меня?
— Ни в коем случае.
— Потому что этот вот предаст и глазом не моргнет, — кивнул он на Фрэнсиса. Тот отпрянул как от пощечины.
— Ну-у, зачем ты так, — увещевательно обратился я к Чарльзу. Я видел, что на самом деле он хочет, чтобы его успокоили; в такие моменты просто не имело смысла возмущаться, взывать к совести или доказывать ему что-либо, опираясь на логику.
— Не стоит обижать Фрэнсиса, он желает тебе добра. Мы оба желаем тебе добра.
— Правда?
— Правда.
Он тяжело опустился на стул, и кошка принялась увиваться вокруг его лодыжек.
— Мне страшно. По-моему, Генри хочет меня убить.
Мы с Фрэнсисом переглянулись.
— Убить? Но с какой стати? — осторожно, словно бы разговаривая с помешанным, спросил Фрэнсис.
— Я стою у него на пути. А он в таких случаях не церемонится.
Он указал на стол, где валялся пузырек без этикетки:
— Видите? Это он мне дал.
Я взял его в руки и чуть не выронил: внутри были ярко-желтые капсулы нембутала — видимо, те самые, которые я украл у миссис Коркоран.
— Сказал, что они помогут мне заснуть. Хорошее снотворное мне б, конечно, не помешало, но я подумал и решил воздержаться.
Я показал пузырек Фрэнсису, тот так и ахнул.
— Капсулы еще к тому же, — добавил Чарльз. — Кто знает, что он мог туда насыпать?
Такой необходимости не было, в этом и заключалась подлость. Я отчетливо вспомнил, как убеждал Генри не мешать нембутал со спиртным.
— А вчера вечером он на задворках шнырял. Думал небось, я не вижу.
— Генри?
— Кто ж еще. Вот только если он попытается что-нибудь мне сделать, то потом сам не обрадуется.
Вопреки моим опасениям, уговорить его поехать за город оказалось нетрудно. Он без умолку нес какую-то параноидальную чушь, но наша забота, казалось, была ему приятна. Нам только пришлось несколько раз заверить его, что Генри не знает о наших планах.
Отъезд, правда, задержался из-за кошки — расстаться с ней Чарльз наотрез отказался. В руки она не давалась; мы с Фрэнсисом устроили настоящую охоту и в конце концов загнали ее за батарею.
Чарльз уселся на корточки и принялся приговаривать: «Хорошая киска, ну давай же, выходи». Когда стало ясно, что по доброй воле она не выйдет, я собрался с духом и ухватил ее за тощие задние лапы — мерзкая тварь, извернувшись, впилась зубами мне в локоть — и извлек из убежища. Замотав ее в полотенце, мы вручили эту шипящую мумию с выпученными глазами Чарльзу и спустились в машину. «Только крепче, крепче держи ее, умоляю», — повторял Фрэнсис, поглядывая в зеркало заднего вида.
Естественно, Чарльз за ней не уследил — в какой-то момент кошка пулей вылетела вперед и забилась под педали, так что Фрэнсис чуть не потерял управление. Вытаскивать это исчадие ада опять пришлось мне — Фрэнсис, забравшись с ногами на сиденье, давал ценные указания, — и на сей раз я познакомился с ее когтями. Наконец она исторгла на коврик зловонную лужу и, вздыбив шерсть, впала в ощеренный транс.
Я не был в загородном доме с начала апреля; в обрамлении густой листвы и гроздьев сирени он показался мне странным, словно бы незнакомым. Во дворе было тенисто и душно. Мистер Хэтч, управлявшийся вдалеке с газонокосилкой, помахал нам рукой.
Внутри стояла приятная прохлада. Кое-какая мебель так и осталась в чехлах, по полу, подгоняемые сквозняком, катались шарики пыли. Буркнув, что надо перекусить, Чарльз устремился на кухню. Выйдя оттуда с банкой соленого арахиса и стаканом виски, он сразу же поднялся наверх и заперся в своей комнате.
Следующие двое суток Чарльз нечасто показывался нам на глаза. Иногда мы видели, как он стоит у окна, тревожно обозревая окрестности, — ни дать ни взять Билли Бонс из «Острова сокровищ». Он не вылезал из заношенного махрового халата; его диета, видимо, состояла из арахиса, виски и чашки кофе утром. Один раз он заглянул в библиотеку, где мы играли в карты, но присоединиться отказался и, пройдясь нетвердым шагом вдоль полок, удалился, так и не выбрав книгу.
— Когда, как ты думаешь, он последний раз мылся? — прошептал Фрэнсис.
К кошке, которую мы поселили в ванной на втором этаже, Чарльз потерял всякий интерес. Мы попросили мистера Хэтча привезти кошачьего корма, и Фрэнсис с видом бесстрашного дрессировщика дважды в день заходил в ванную, чтобы насыпать в миску новую порцию («Не вздумай царапаться, дьявольское отродье», — тут же доносился до меня его сдавленный голос). Через полминуты он вылетал оттуда, вытянув перед собой руку со скомканной вонючей газетой.
Шел третий день нашего пребывания в загородном доме. Я лежал на диванчике, попивая чай со льдом и пытаясь запомнить формы неправильных глаголов в Subjonctif (на следующей неделе мне предстоял экзамен по французскому). Фрэнсис пропадал на чердаке в поисках коробки со старинными монетами — его тетушка сказала, что он может взять ее себе, если найдет.
Около пяти на кухне зазвонил телефон. Я оторвался от учебника и пошел ответить.
— Алло?
— Так вот вы где, — раздался голос Генри.
Застигнутый врасплох, я мешкал с ответом.
— Будь добр, позови Фрэнсиса.
— Он не может сейчас подойти. У тебя что-то срочное?
— Я правильно понимаю, что Чарльз тоже там?
— Скажи, Генри, зачем ты подсунул ему нембутал?
— Не понимаю, о чем ты.
— Брось. Я видел у него эти капсулы.
— Какие? Которые ты достал для меня в Коннектикуте?
— Они самые.
— Если они у Чарльза, это может означать только одно — он украл их из моей аптечки.
— Он считает, ты хочешь его отравить.
— Полный бред.
— Правда?
— Так Чарльз с вами?
— Да, мы привезли его… — начал я и прикусил язык — в трубке как будто раздался щелчок. Генри, видимо, ничего не заметил:
— Слушай внимательно. Буду очень благодарен, если вы подержите его там еще пару дней. По-моему, вы считаете, что проявили чудеса конспирации, но, поверь, я только рад, что он не путается под ногами — признаться, мне надоели эти шекспировские страсти. Если Чарльз не явится в суд, его автоматически признают виновным, но вряд ли это обернется для него чем-нибудь серьезным.
Мне показалось, я слышу чье-то дыхание.
