Вот. Последствия обжорства. Надо же такому ужасу в голову прийти!
Я взглянула на Антона и поймала его нежный вопрошающий взгляд. Понятно, ему неловко. Хочет, чтобы я, сославшись на усталость, сама отказалась от глупой экскурсии. То есть мечтает о том же, о чем и я. К тому же панически боится, что я встречусь с Чурилиным и.
– Ну, с чего начнем? – поднялся капитан. – Предлагаю с навигационного мостика.
– Знаете, Иван Сергеич, – я обворожительно улыбнулась прямо ему в зрачки, – давайте в другой раз! Мы двое суток в пути. Мальдивы, Хельсинки, Мурманск, ледокол. Меня лично ноги не держат. Я бы сейчас легла и сутки не просыпалась.
– Так кто же против, Дашенька? – Прокопец посмотрел на меня насмешливо и понимающе, будто мысли прочитал. – Идите, отдыхайте, а мы с Антоном Петровичем.
– Конечно, иди, малышка, – поддержал его Боков. – Модных бутиков и ювелирных лавок на ледоколе нет. Отдыхай!
Что? Я ослышалась?
– Вообще-то, я о тебе беспокоилась, – заносчиво произнесла я. – Мне как раз очень интересно! Нам, журналистам, не привыкать – трое суток шагать, трое суток не спать. Ради нескольких строчек в газете.
– Так вы – журналистка? – оторопел полярный волк. – А я думал.
Что именно он думал, было предельно ясно по его презрительным взглядам. Наверняка решил, что я – эскорт богатея Бокова, девочка для утех.
– Не стоит всех мерить по себе! – холодно отчеканила я.
– По себе? – Он обалдел еще больше, подтверждая мою догадку.
– Даша хотела сказать – по шаблону, – пришел ему на выручку Боков.
– А? Ну да. Я когда красивую женщину вижу.
– Мужской подход, – кивнула я. – Только среди красивых иногда и умные попадаются. Правда, редко.
– Это – да, – согласился капитан. – Конечно. Извините. Одичал во льдах. Отвык. Тут все больше в качестве сопровождающих – эти… Ох. – Он окончательно смутился: – Что несу? Всю жизнь в море, женщин по полгода не вижу.
– Как это? – насторожилась я. – Путешествуют что, одни мужчины?
– Да нет, конечно, но это – или жены, или. – Он снова замялся.
– Шлюхи, – закончила за него я. – Называйте вещи своими именами. Я привыкла. Нас, журналистов, как только не величают!
Боков, отвернувшись, подергивался от смеха. Вот с чего?
– Дашенька, – вытянулся по стойке «смирно» Прокопец. – Разрешите показать вам вверенное мне судно. Отвечу на любые вопросы.
От этого нервного диалога у меня улетучилась вся сонливость.
– Начнем с навигаторского мостика, – приказала я.
– Навигационного, – робко поправил капитан.
– Вот именно! – кивнула я. – Вперед!
* * *
Понятно, я ожидала, что сейчас мы поднимемся на продуваемую всеми ветрами открытую площадку с неверными перилами, в центре которой окажется привычное, виденное сто раз в фильмах деревянное рулевое колесо, до блеска отполированное сильными ладонями штурманов. Помнится, на яхте Соловчука в Монако, когда мы чуть не протаранили береговой маяк, все было именно так. Только это не помогло. В смысле, лично мне никто порулить так и не дал. Но уж тут-то! Виноватый Прокопец отгонит от руля дежурного, положит на него мои руки, и я – сама! – поведу наш ледокол прямо к Северному полюсу! Ледокол, а не какую-то вшивую яхту!
А подлый предатель Боков будет скромно стоять в сторонке, любуясь прекрасной картиной.
Мы и в самом деле долго поднимались по каким-то лестницам, шли по коридорам и переходам, а потом Прокопец дернул светлую металлическую дверь:
– Пришли!
И куда же это мы пришли? Это – мостик? Огромное светлое помещение, большие окна по внешней дуге, обрамленные красными, в цвет самого ледокола, жалюзи. Вдоль окон – длинная, во всю ширину зала, стойка с оборудованием. Кнопки, рычажки, лампочки, большие и маленькие дисплеи с дрыгающимися стрелками и диаграммами. Молочно-серые стены, такие же полы, и чистота такая, что аж воздух звенит! По центру, на высоком стуле, один-единственный человек. То есть он один управляет такой махиной? А если за стрелкой какой не уследит?
– Любой турист может войти сюда, когда захочет, – сообщил капитан. – Посмотреть на приборы, удостовериться, что и с маршрутом, и с атомоходом все в порядке. Или просто полюбоваться видами. Такой великолепный обзор – только отсюда.
Я подошла ближе к окну. Отсюда, с высоты верхней палубы, казалось, что острый нос ледокола разрезает синюю воду легко и изящно, как байдарка тихую речку. Вдали, у горизонта, море и небо сливались в странную ровную трубу, прямо в жерло которой, казалось, и стремился наш ледокол. Несмотря на яркое солнце и миллионы радуг, скачущих по воде, пространство вокруг не выглядело ни дружелюбным, ни заманчивым. В воздухе словно висел призрак страшной тайны, невидимый, но ощутимый.
Арктида! Вот что звало и манило из бездонных глубин! Вот чей призрак витал над просторами Арктики, вот чей зов уловило мое шестое чувство! И точно! Вокруг заволновались и зашумели чьи-то голоса, послышалась чудесная тихая музыка, даже чьи-то тени, я могла в этом поклясться, мелькнули перед моими глазами!
– Ледокол построен в 1992 году в Петербурге, – слышался довольный голос капитана. – Водоизмещение – 23 тысячи тонн, мощность – 75 тысяч лошадиных сил. Толщина корпуса 48 миллиметров. «Ямал» – одно из самых мощных и сложных судов в своем классе.
– Всего сорок восемь миллиметров? – опомнилась я, пытаясь на собственных пальцах изобразить этот размер. – Скорлупа у яйца и то толще!
Мужчины улыбнулись, оценив мою шутку. Будто я шутила! Если толщина льда сотни метров, то, что такое пять сантиметров брони? Правильно я сказала, скорлупка!
– Длина ледокола – сто пятьдесят метров, ширина – тридцать, крейсерская скорость – девятнадцать с половиной узлов. Максимальный запас топлива – на четыре года автономного плавания.
– Что?
– Четыре года можем дрейфовать во льдах, и на атомоходе будут свет, тепло и все остальные блага цивилизации, – пояснил Антон.
– А зачем такой запас? – подозрительно спросила я. – Разве круиз на ледоколе опасен?
– Это Арктика, Дашенька, – ободряюще улыбнулся капитан. – Практически неизученный регион. Произойти может всякое, потому и запас прочности соответствующий.
Мне стало очень тоскливо. Допустим, случись что в Индийском океане, надел спасательный пояс и плыви себе в теплой воде, пока к какому-нибудь острову не пристанешь. А тут? Вспомнились кадры из фильма «Титаник», где душка Ди Каприо так и ушел на дно, заморозившись в воде. А если – шторм? Ураган? А если на льдину напоремся? Корпус – пять сантиметров, хрястнет – и все. Понес меня черт на этот полюс! Ладно, богатые буратинки, у них уже жизнь позади, им острые ощущения подавай. Вот и прутся незнамо куда. Или Чурилин. Ему на суше вдохновения не хватает. А я? Нет бы сказать там, на Мальдивах, что в Австралию хочу! Или в Мексику. Со Слимом бы познакомилась, интервью бы взяла. Что, Мигель бы не поспособствовал? Вот именно!
