Крадучись, короткими перебежками, спасатели добрались до искомого забора. Дарик настороженно стоял у будки, интуитивно вглядываясь именно в ту сторону, откуда должна была прийти помощь.
Первым вдоль забора прошел Петр, будто прогуливаясь, и ласково позвал: «Дарик, ко мне!»
Пес стремительно рванулся, но тут же был отброшен назад коварной цепью.
Следом на дело скользнула Марфа. Птичкой пролетела мимо ограды, на ходу тоненько голося: «Даричек, миленький, ко мне!»
Грозный д’Артаньян любил Марфу, пожалуй, больше всех домочадцев, но тяжелые оковы оказались сильнее родственной любви. Пес огорченно и жалобно залаял.
Ника сидела в засаде, ожидая результатов и готовясь к последнему, решительному броску. Рядом, удерживаемая строгой рукой хозяина, попискивала сексапильная Жучка.
– Ну, – девушка крупно перекрестилась, – вперед! – И издав невнятный боевой клич, кинулась к штакетнику.
За ней, оглушительно и пискляво тявкая, понеслась секс-бомба Жучка. В тон ей завопили, не справившись с нечеловеческим напряжением, двойняшки.
Услышав столь мощный хор, Дарик победно рыкнул, рванул изо всех своих недюжинных кобелиных сил…
Раздался какой-то тупой скрежет, потом оглушительный треск, и освобожденный пленник помчался к свободе огромными тяжелыми прыжками. Вслед же за ним, оставляя рваный след в молодой зеленой поросли, неслась собачья будка. За будкой, будто пытаясь до нее дотянуться и остановить, подпрыгивая, торопился вывернутый из земли столб, превращая малорослые картофельные посадки в пыльную пустыню. А уж за столбом, символизируя полное и безоговорочное поражение мучителя животных, парламентерским белым колером колыхались, опадая и воспаряя вновь, пристегнутые прищепками простыни…
Картина была настолько впечатляюще прекрасной, что спасатели грянули громогласное и раскатистое «Ура!». Жучка, испуганная невероятным в родном тихом Жмуркине грохотом и криком, бросилась наутек.
Дарик со всего размаху перемахнул забор. Будка, увы, прыгать не умела, а посему застряла на вражеской территории, прервав стремительный марш-бросок отважного пса. Ризеншнауцер недоуменно остановился, и в этот момент Жучка убежавшая уже довольно далеко и почти невидимая в разросшемся бурьяне, жалобно, но весьма призывно тявкнула.
Д’Артаньян вскинул лобастую голову, мощно напрягся и пошел на финишный спурт!
– Ты смотри, прямо как мушкетер за Констанцией! – восхитилась Ника.
Будка еще раз громко ударилась о забор, раздался невероятной силы треск, и старый штакетник плашмя рухнул на дорогу. Будка снова понеслась за Дариком, подпрыгивая на ухабах, с каждым новым прыжком отторгая от себя составные части.
– Стой! Куда? – закричала Марфа, видя, что Дарик в запале проскочил ожидающих родственников. – Мы здесь!
Двойняшки бросились наперерез, надеясь перехватить мохнатое тело блудного сына. Дарик промчался мимо, даже не задержавшись для благодарности…
И Ника с ужасом поняла, что этот лохматый паршивец, этот недорезанный мушкетер несется отнюдь не в лоно родной семьи, а к той же самой кривоногой лопоухой зазнобе, из-за которой чуть не принял мученическую смерть.
– Ах ты, миледи подлая! – грозно завопила няня, понимая, что они снова теряют не только пса, но и все собственные героические завоевания, включая изничтоженную собачью будку, поверженный забор и чужие простыни.
Жучка шмыгнула в какую-то щель последнего огорода, Дарик, конечно, прыгнул за ней. И тут – о чудо! – столб, тот самый, корявый, толстый, с волочащимися тряпками, мертво встал перпендикулярно забору, начисто лишив очумевшего от вожделения пса возможности дальнейшего преследования объекта пламенной страсти.
Ризеншнауцер горестно и громко заскулил, не понимая, кто посмел так коварно и подло вмешаться в его победную гонку за простым кобелиным счастьем. Подскочили двойняшки и Ника. Выволокли из дыры тяжело дышащего, скулящего от жестокого неудовлетворения пса.
Марфа принялась его целовать и тискать, Ника же с Петром осматривали нечаянные трофеи. Будки, как таковой, уже не существовало. А вот столб – присутствовал. И то, что осталось от простыней, – тоже. Причем столб и Дарик по-прежнему были скованы намертво.
Где-то сзади, еще невидимый, но уже вполне ощущаемый, осознавши масштабы потерь, топотал с криками «Перестреляю» давешний мужик. Его можно было понять: за несколько коротких минут лишиться не только перспективной собаки, но и будки, забора, постельного белья…
Главное – избежать прямого физического контакта, как опытный педагог, решила Ника. Быстренько отцепила простыни: чужого не надо! Показала двойняшкам на столб:
– Петр – справа, Марфа – слева, я – по центру! Раз, два, взяли! Дарик, вперед! Домой!
Столб оказался страшно тяжелым, но пес, очевидно осознав всю глубину своего безнравственного падения, несся к свободе стремительно и мощно. То есть степень тяжести столба несколько сглаживалась скоростью передвижения. Преодолели огороды, бравурно топая, оставили позади ленту асфальта, решительным марш-броском напрямую пересекли подвернувшееся под ноги поле. К воротам Песчанки подлетели мощной сплоченной боевой группой, готовой в случае чего на решительный таран. Охрана, издали оценив опасность их слаженного наступательного порядка, спешно раскрыла ворота и спряталась в будку.
– Стоять! – закричала Ника, увидев, что они проносятся мимо собственного дома, и скомандовала детям: – Бросаем на счет три! Три!
Столб покатился по дороге, зацепился за выступ ограды. Тяжело дышащий, со страшной белой пеной на черной разгоряченной морде, д’Артаньян остановился.
В дырке ограды меж толстыми прутьями торчала довольная рыжая мордаха встречающей победителей Анжи. Эрдельтерьерша поприветствовала воссоединение семьи радостным взлаиванием.
* * *
– Быстро во двор, – подняла Ника детей, без сил плюхнувшихся прямо на землю.
Закрыли калитку. Столб остался снаружи, Дарик – внутри. Несколько долгих минут доминирующим звуком в обширном дворе ЕВРова особняка было тяжелое, учащенное дыхание смертельно уставших людей и собаки.
Идиллию заслуженного отдыха прервал Жан.
– На кого вы все похожи! Быстро мыться, скоро ЕВР приедет – звонил…
– Жанчик, – попросила Ника. – Придумай, как нам Дарика от кандалов освободить, ты же мужчина…
Жан приосанился. Внимательно осмотрел фронт предполагаемых работ. Загрустил:
– Тут, пожалуй, сварка нужна…
– Так ищи. Чего стоишь? – разозлилась няня. – Долго собака надругательство над личностью терпеть будет?
Сама она, честно говоря, оставила бы бесстыжего, развратного пса в ржавых кандалах минимум на полгода. Если бы, конечно, ЕВР не должен был подъехать с минуты на минуту. А ему об этом их приключении знать совсем не обязательно.
Жан справился с поставленной задачей на редкость быстро – видимо, вполне осознал важность момента.
