– Что значит – какой? В Америке вон «Катерина» разбушевалась! Тыщи людей без крова и пищи! В Европе что творится, неужели не знаете? Германию, Австрию, Италию подчистую затопило! Бедные иностранцы на вершинах Альп спасаются! Хорошо, что наш великий Суворов туда дорогу проторил, а то бы так все и по гибли! ЕВР перестал раскачиваться, с ужасом вслушиваясь в патетику тети-Валиной речи, а потом тихонько, как обиженная Анжи, заскулил.
– Весь мир страдает! – возвысила голос гостья. – А мы что, хуже?
– Знаете что, – решительно вступила в дискуссию Ника. – Если вам так жалко этой английской травы, так я сейчас все на место поставлю. Мы ее и не трогали. Как пластами сняли, так под забором и лежит. Раз вам ни здоровье детей не дорого, ни их израненные ноги!
– При чем тут ноги? – снова поднял безумные глаза ЕВР.
– Здрасьте! Собаки, бедные невинные существа, как выбегут погулять, так в эти дырки проваливаются! Потом плачут, жалуются! И Марфинька вчера ножку подвернула, думали, сломала! Хорошо, не совсем!
– Что-о-о? – как раненый бизон заорал ЕВР. – Вы что, еще и лунки засыпали?
Дарик с Анжи возмущенно и громко залаяли. Ника расценила это как безусловную поддержку.
– Да! – гордо и твердо сказала она. – Я приняла такое решение, чтобы избежать ненужных увечий! Чтобы обезопасить жизнь и здоровье ваших детей! А с вами не посоветовалась, потому что…. Потому что… Да потому что вас вечно нет! И судьба детей интересует вас меньше, чем этот буржуйский гольф! – Девушка громко и горько всхлипнула.
– Папа! – бросился на выручку любимой няни верный Петруша. – У нас теперь классное футбольное поле! – Он ловко поддел ногой забытый с вечера черно-белый мяч. – Ворота поставить – и все! Гольф у всех соседей есть, а футбольное поле будет только у нас!
– Правильно, малыш, – погладила рыжий ежик тетя Валя. – Чувствуются истинно русские корни! Не зря тебя в честь Петра Великого нарекли. Масштабно мыслишь. Крупно! Зачем нам, русским людям, гольф? То ли дело футбол, наша, национальная народная игра! Правильно говорит наш мудрый президент: пора возвращаться к истокам! К тому же, – она наставительно взглянула на ЕВРа, – должна же страна где-то растить кадры! Вчера наши опять проиграли! И кому? Ливерпулю! А в этом городишке, кроме ансамбля «Битлз», никаких знаменитостей никогда не было. А у нас – и Коленька Басков, и Иосиф Давыдович, да одна Надя Бабкина чего стоит! Как запоет – в Кремле стекла дрожат! А в футбол все равно выиграть не можем! Почему? Да потому что одни импортные гольфы в головах!
ЕВР молча и потрясенно слушал.
– Вот скажи, Ника, – тетя Валя, как опытный полемист, обратилась к восторженно внимающей аудитории, – у вас в Кувандыке в гольф кто-нибудь играет?
Девушка отрицательно помотала головой.
– А в футбол?
– Еще как! – кивнула Ника, мгновенно вспомнив огромные школьные окна, красиво рассыпающиеся на осколки при встрече с летящим мячом.
– Вот, – гордо подытожила гостья. – Что и требовалось доказать. А еще, между прочим, великий Ломоносов говорил, что могущество России прирастать будет Сибирью!
– При чем тут Ломоносов? – тоскливо выдавил хозяин. – А Сибирь? Ваш Кувандык, кажется, на Урале…
– Интересно было бы посмотреть, как это вы в Сибирь, минуя Урал, попадете? – язвительно поинтересовалась тетушка.
Банкир окончательно сник. Аргументы тети Вали основывались на точном знании географии, и крыть банкиру было просто нечем. Он еще немного посидел, встал.
– Футбол, говоришь? – повернулся к сыну.
– Лови! – бросил футбольный мяч Петр.
ЕВР профессионально разбежался, подпрыгнул и… приземлился правой ногой в незакопанную лунку. Громко вскрикнул от боли, скособочился, поднял ушибленную ногу и застыл, как болотная цапля на картинке в школьном учебнике…
– Вот, – сокрушенно констатировала Ника, – сами и пострадали. Как я эту лунку пропустила?
Теперь представьте – каково детям? Счастье, что вообще живы!
Пристыженный хозяин, хромая и бубня что-то себе под нос, потащился в дом. За ним потянулись остальные. Справедливость была восстановлена.
* * *
Гости, которых ЕВР ждал на гольф, числом двое: толстый, как надувной матрац, и длинный, как радиомачта, – похоже, искренне обрадовались, что активный спортивный отдых отменился. Охромевший ЕВР растянулся в шезлонге на открытой террасе, гости заняли кресла рядом, а Жан сбился с ног, поставляя им то воду со льдом, то кофе с огня, то коньяк с лимоном.
Ника расчерчивала мелом ткань для тети-Валиного сарафана и краем глаза наблюдала, как Марфа прикидывала на себя отрезы из привезенного теткой тюка. При каждой новой примерке тетя Валя восхищенно ахала, произнося одну и ту же фразу: «Деточка, это – твое!» Когда эти слова прозвучали в пятидесятый раз, девушка не выдержала:
– Тетя Валя, не порть ребенку вкус! Ну, как она на себя это наденет? – Марфа как раз примеряла черный сатин с красно-зелеными павлиньими хвостами. – Она же девочка! Ей нужно что-то воздушное, светлое!
– А ты ей на вырост пошей! – нашлась тетушка. – Эта ткань никогда из моды не выйдет! Я за ней в ГУМе, знаешь, какую очередь отстояла! По талонам давали или на подушки, или на перину, а мне повезло на целый комплект отхватить! Бери, бери, Марфинька, носи на здоровье!
Марфа бережно прижала к груди нежданный подарок. Ника вздохнула:
– Ну, бери, раз нравится. На Новый год карнавальный костюм сошьем.
– Какой? – тут же заинтересовалась девочка.
– Подушкой будешь конца семидесятых. Или периной.
– Круто! – радостно завопила Марфа и унеслась делиться счастьем с братом, который резался на компьютере с Анжи и Дариком, все время у собак выигрывая.
Ника как раз дорезала красивую зеленую ткань будущего сарафана, когда сонную тишину улицы нарушил какой-то вкрадчивый шелестящий звук. Прямо из расплавленного воздуха возник мелодичный колокольчатый звон неведомого музыкального инструмента, радостный, повторяющийся, звонкий.
Ника прямо заслушалась! И тут, прервав чудесную музыку, проявился еще один звук, омерзительнее которого девушка ничего в своей жизни не слышала, – голос Гены…
– Эженчик, смотри, кого я тебе привезла!
Гена цокала по красным гладким плитам дорожки, как скаковая лошадь. В алом прозрачном брючном костюме, который вроде был, а с другой стороны, вроде как и отсутствовал. На ее голове гнездился огромный парашют белой шляпы с алым же широким бантом.
«Картинка с выставки! – зло подумала Ника. Но, как профессионал, не оценить изысканности костюма не могла. – Хорош, ничего не скажешь. Правда, шляпа… Как, интересно, она в калитку в ней протиснулась?»
Генриетта грациозно доцокала до крыльца, удивляясь всем лицом, почему ЕВР не кидается от радости ей навстречу, увидела забинтованную ногу, успокоилась.
