Альбер от моих познаний будет в восторге! А я стану искренне восхищаться его коллекцией. Может, на какой-нибудь одной из этих ста машин мы даже прокатимся по улочкам старого города. Почему нет? И счастливые подданные будут стоять на всем нашем пути, забрасывая старинный автомобиль лепестками роз… Красиво!
Мечтая о скором будущем, я не заметила, как мы вышли из «ретроконюши» и оказались в настоящем саду. Меж сосен и агав прыскали радужные струйки фонтанов, корявились гигантские алоэ, бронзовели статуи каких-то совершенно мне незнакомых, но, видимо, очень достойных, личностей.
– Где это мы? – покрутила головой я. В таком месте хорошо было бы выпить чашечку кофе прямо под пышной сосной.
– Jardin Saint Martin, – прочел Макс. – Сады Святого Мартина. Кстати, тут написано, садами занята пятая часть Монако!
– Я же говорю – монегаски, – объясняюще скривился Тимур. – У них тут плюнуть некуда, а они сады разводят. Ну охота вам растениеводством заняться, приезжайте к нам! Выдадим какой-нибудь кусок Сибири, и развлекайтесь на здоровье! И вам утеха, и нам доход.
– Какой доход? – не поняла я.
– Так они ж, как муравьи, все так благоустроят, что можно будет туристов туда возить! Нам-то самим когда этим заниматься? Деньги ж зарабатывать надо.
В кустах вдохновенно пели какие-то невеликие пичужки, над нами порхали любопытные, будто специально выдрессированные на туристов, а потому совершенно непугливые бабочки. Мы присели на изящную скамью, я лениво закинула курточку на спинку, раскинула руки, выгнула спину.
– Дашка, – с изумлением, будто в первый раз меня видел, присвистнул Тимур. – А ты, оказывается, у нас со всех сторон… того… Я, конечно, все поняла, сделав вид, что дура дурой, а Макс весь подобрался, напружинился.
– Тимур Асланович, – сказал он вдруг строго и официально, – мне Ильдар дал четкие указания Дашу в обиду не давать. Так что имей в виду.
– Да я первый башку откручу любому, кто на Дашку глаз положит, – честно сообщил Тимур. – Но, согласись, в люди ей тут лучше выходить со знакомым. Как раз во избежание.
– В какие люди? – нахмурился мой спутник.
– Ну на пати там, к Ромке на яхту, на вечеринку. Или еще куда. У нас же знаешь как, если барышня ничейная, значит, доступная. А если я с ней буду, то ни одна собака рыло не сунет.
Макс что-то быстро прокрутил в голове и кивнул:
– Согласен. Только смотри, Ильдар шуток не любит.
– А то я не знаю, – довольно хохотнул Тимур. И тут же совершенно потерял к Максу интерес, развернувшись ко мне.
– Поехали? Покатаемся еще, потом пообедаем, а потом завалимся куда-нибудь, где только наши и никаких монегасков!
– Чем тебе так монегаски не угодили? – кокетливо спросила я, уже предвкушая весьма приятное времяпрепровождение. – Их тут и так всего-ничего – около пяти тысяч… – Вот именно, – возмущенно вспыхнул Тимур. – И я про то же. Еще три человека погоду бы не испортили. Я хотел тут домишко прикупить и семью перевезти. Так, знаешь, что мне сказали? Что гражданином Монако можно стать только по наследству, и никак иначе. То есть, какие деньги ни предложи, все равно останешься чужаком.
– А зачем тебе монакское гражданство? – с интересом спросила я, уже прикидывая в голове, светят ли нам с Митей тутошние приоритеты или нет.
– Да незачем! Из вредности! Я с Ромкой на его яхту забился, что решу вопрос.
– И как? – с любопытством спросил Макс.
– Решаю, – туманно отозвался Тимур. – Хотите, я вам виллу покажу, которую присмотрел? – вдруг оживился он. – Дашка, ты, как знающий человек, скажешь: стоит пупок рвать или что-нибудь другое поискать.
– Поехали! – подхватились мы. – Только давай по городу прокатимся, надо же хоть как-то тут ориентироваться!
– Не вопрос! – обрадовался Тимур, понимая, что в музеи мы его больше не потянем.
* * *
Несколько раз на извилистых поворотах перед нами открывалась та самая знаменитая бухта с самыми дорогими в мире яхтами. Каждый раз она представала в ином ракурсе, и поэтому казалось, что это – совсем другое место, еще более красивое и притягательное.
Почти на всех перекрестках на специальных столбах висели премиленькие таблички-указатели, острым концом направляющие в сторону места, обозначенного на самой табличке. Как в детском фильме-сказке, честное слово! Монако вообще очень походило на декорации к какой-нибудь доброй истории про бедную девушку, которая жила-была забытая и забитая, а потом нежданно-негаданно стала прекрасной принцессой.
То и дело нам попадались какие-то статуи без лиц, люди-птицы, грозящие немедленно улететь с постамента прямо в небеса, сложнообъяснимые абстрактные фигуры непонятного назначения и смысла. У роскошного здания казино и того лучше: стоял какой-то мужик с пичугой на вытянутой руке. Я уже просто перестала тыкаться в путеводитель, чтобы выяснить, кого именно изображает тот или иной скульптурный шедевр, потому что практически ни одной фигуры в нем обозначено как памятник не было. Предупреждал же Рене, что это – национальная традиция. Дань красоте. Не важно – что и не важно – где. Лишь бы стояло.
– Во, сейчас я вам свою любимую скульптуру покажу, – оживился Тимур, когда наше сливочно-помадное чудовище притормозило рядом со своим собратом, отлитым из какого-то тяжелого металла цвета мокрого асфальта, окруженным ярким венком бело-розовой клумбы.
Вокруг доисторического автомобиля на нарядных красно-белых полосатых флагштоках празднично колыхались бело-желто-красные флаги. Кроны раскидистых сосен прикрывали монстра от яркого солнца. Стройные кипарисы на заднем плане подчеркивали его монументальность и незыблемость.
– Наш чувак, – довольно сообщил Тимур, показывая на пупырчатого мужика в кепке, сжимающего бронзовый руль. – Вильям Гровер.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, конкретный чувак. Самостоятельный. Первый победитель Гран-при Монако. Он на своем Bugatti здесь такого шороху дал! Ну и конюшня у него была клевая. Да, собственно, и Формулу-1 он придумал.
– Насчет Формулы это ты загнул, – не согласился Макс, – Формулу только в пятидесятом году затеяли, а Вилли в двадцать девятом победил. Это же были просто европейские гонки. А в остальном, да: его конюшня Williams F1 до сих пор держит абсолютный рекорд по поулам – двадцать четыре подряд за два сезона.
– Он монегаск? – с замиранием спросила я, надеясь, что легендарный Вильям – наш, местный.
– Ага, прямо! – хмыкнул Тимур. – Вилли – англичанин!
– Странно, – огорчилась я.
– Типа, что «Муму» Гоголь написал, а памятник Тургеневу стоит? – заржал Тимур. – Чего ты Дашка так о монегасках печешься? Никак за кого из местных замуж собралась?
Я даже похолодела, как Штирлиц перед провалом. Хорошо, Макс нашелся:
– Даша просто информацию для репортажа собирает!
