– Мишка за всех платил?
– Конечно. Помнишь, пару лет назад Танька Тридворнова тут свою коллекцию Fashion Flowers из живых цветов представляла? Так вот, Мишка ночью кому-то забашлял, и когда мы в Nikki Beach приехали, там ступить некуда было – везде цветы. Причем уже без стеблей. Одни бутоны. Ну, Мишка конкурс объявил: кто сумеет себе сделать платье из цветов – приз лимон евриков.
– И что? Ты победила?
– Прямо! Я же не модельер… А одна из Мишкиных телок, оказывается, в текстильном училась. Сообразительная, блин! Вытребовала с обслуги двойной скоч, облилась им со всех сторон, а потом принялась под музыку прямо по цветам на полу валяться. Понятное дело, облепилась ими, как ракушка. Мишка ей тут же чек выписал.
Вот уж не везет, так не везет! Мне стало очень грустно. У меня бы, между прочим, вполне хватило ума поступить так же, как та незнакомая девица. И сегодня я бы уже была миллионершей. Козел все-таки этот Ефрамович. Ни себе, ни людям.
– И они ухнули прямо вон туда! – распалившийся Дима вернул меня в действительность, показывая рукой на темную воду бухты. – Но – оба живы.
– Неужели? – лицемерно удивилась я, совершенно не понимая, о какой трагедии, закончившейся столь счастливо, он толкует. – Когда?
– В смысле, когда в воду упали? Аскари в пятьдесят пятом, а Хоукинс ровно через десять лет. Эта трасса вообще единственная, где от гонщика зависит больше, чем от машины.
– А ты на Сотбис собираешься? – снова услышала я Аньку.
– Конечно. Там несколько лотов русских художников будет, я Верещагина хочу купить.
– Опять будешь пиариться, что приобретаешь сокровища для России?
– Конечно! Зато ко мне ни одна собака контролирующая прицепиться не может. Меценат. Патриот. Я же не Мишка, миллионами разбрасываться. У меня каждая копеечка в дело идет. Давай-ка еще водочки Belvedere закажем. Уж больно под нее селедочка хорошо идет. А вот лук у них не тот. Сладкий. Дикие люди! Не понимают, что русская селедка должна идти с ядреным русским луком! Надо Алену пригрозить, что одной звезды Мишлен лишиться может, если нас, русских, ублажать, как следует, не будет. Ну что за говно? – седовласый меценат отшвырнул вилку. – Лук, как сахаром посыпан! В прошлом сезоне учил его настоящий хрен делать, сейчас – селедку. Дождутся, честное слово. Куплю я тут все их общество морских купален, или бань, как там правильно, с потрохами куплю! Останется у меня Дюкасс безработным!
– А всему виной пыль! – сообщил возбужденный Полиняк.
– Пыль? Откуда тут пыль? – не сразу врубилась я в речь Димы, отметив, однако, что на нашем столе, откуда ни возьмись, появился роскошный цыпленок.
– Да не сейчас, конечно, тогда, в начале двадцатого века. Кто-то принцу посоветовал поливать дороги гудроном, чтобы пыли меньше было. Вот они девяносто лет и поливают. Тут к соревнованиям даже и не готовятся. Дорогу перекрывают, и все. Даш, у тебя опять телефон звонит. Ты специально трубку не берешь?
– Телефон?
Это был Макс. Злющий, как черт. Я как-то совсем упустила, что он нас будет искать совсем в другом месте. Пришлось немногословно, но внятно объясниться. Через пять минут опер стоял перед нашим столиком.
– Ну, кого тут фотографировать? Тряхну стариной! – лихо сказал он, одарив меня ненавидящим взглядом.
– Димочку, – медовым голосом сказала я. – Он у нас сегодня за модель.
Они отошли в дальний угол террасы, за раскидистую пальму в кадке. Оттуда, по словам Макса, открывался самый лучший вид. Однако я подозревала, что мой друг просто не хочет засвечивать свой профессионализм перед публикой. Мало ли кто из знакомых признает.
Вернулись они подозрительно скоро. Ни одна фотосессия не заканчивается так быстро! Штирлиц тоже мне! Так и засыпаться недолго!
– Ну что, теперь пару кадров в казино – и вас покину, – улыбнулся наймит. – Пошли?
Цыпленок был съеден, вино выпито, в «Louis XV» нас больше ничто не задерживало. Дима спокойно рассчитался по счету, даже глазом не поведя в сторону Макса. То есть вроде бы вовсе не интересуясь обещанным гонораром. Зато я просто полыхнула взглядом, заставив фотографа извлечь из кармана бумажник. А из бумажника – несколько розоватых купюр.
Полиняк деловито принял деньги, не стесняясь, пересчитал и спрятал в бумажник.
Мы с Максом переглянулись.
«Вот жлоб!» – прочла я в его взоре.
«Сам такой», – отфутболила я.
С некоторых пор содержимое Диминого кошелька представлялось мне почти своим, а уж я-то цену деньгам знаю!
* * *
За два монакских дня внешним видом казино я уже вполне успела насладиться. Днем этот пряничный, почти игрушечный дворец производил впечатление сказочного замка. Честно скажу, очень большим он не казался, так, средних размеров московский особнячок, но вот чем он поражал, так это помпезностью и кучей аристократических излишеств. Круглый купол со шпилем сторожили две веселые стройные колоколенки, искрящиеся на солнце цветными витражами, за счет чего казалось, что вокруг верхушки колоколенок все время пляшут смешливые радуги.
Спереди фасад здания, создавая единый ансамбль с тремя высокими центральными окнами, венчали еще две башенки, поменьше и понаряднее, с сияющими луковками крыш. Просторные окна, лепнина, скульп тура… В общем, ничего особенного.
Можно, конечно, восхищаться гением Гарнье, соорудившего этот прелестный замок, но при одном условии: если ты не видел в жизни ничего лучше. Например, Зимнего дворца в Питере. Но я-то видела! Хотя…
Вот пространство перед зданием казино действительно умиляло. Фонтаны, лужайки, пруды с камышами и лилиями. И везде – цветы! И зелень. Короче, королевский сад, самое главное достоинство которого в том, что королем или принцем здесь себя может почувствовать любой. Из тех, конечно, у кого хватило ума и денег сюда добраться. У меня – хватило. Поэтому лично я ощущала себя на Place du Casino совершеннейшей принцессой!
Сейчас, ночью, здание сияло, как огромный, неправильно ограненный алмаз. Колоколенки, подсвеченные снизу, парили в темном небе, фасад переливался и бликовал. На стадо припаркованных самодовольных машин мы уже просто не обращали внимания – привыкли. Подумаешь, возле самого дорого здания в мире роятся самые дорогие автомобили. И что?
– Интересно, – восхищенно покрутил головой Дима, – а первое казино было похоже на это?
– Это и есть первое, – глубокомысленно заявил Макс.
– Не скажи! Первое открыли в 1862 году, но оно сгорело. Остался только игровой зал, который потом, при строительстве, превратили в вестибюль. Мы ведь через него пройдем? Говорят, там роскошно! Везде картины, золото, скульптуры… Этот дворец Гарнье построил в 1878 году, а казино работает с 1885 года. Самое красивое помещение тут, я слышал, Оперный зал Гарнье. По имени архитектора. Мы куда пойдем? Тут же несколько залов – зал Американских игр, Белый зал, салон Ренессанс, Европейский салон, салон Граций.
