— Невозмо… — вырвалось у Меликарда. Эрини немедленно
принялась за ножные кандалы, и, к ее восторгу, волшебство и тут удалось.
Принцесса не решалась поделиться своей радостью с Меликардом. Она не смела даже
поднять на него глаза — не потому, что боялась вновь увидеть его изуродованное
лицо, нет! Ей было страшно: ее любимый уже наверняка понял, что его невеста —
колдунья.
— Эрини, — шепнул Меликард.
— Итак, вот вам и подтверждение, — раздался голос, который
она так боялась услышать.
Вскочив на ноги, Эрини заслонила собой Меликарда. Она с
радостью воспользуется всем, на что способна — всем, что угодно, лишь бы убить
Мала Кворина.
Один из стражников отпер дверь в камеру. Кворин вошел один,
уверенный в своих силах. У Эрини дернулись пальцы. Нет, еще не время. Она еще
не придумала, что с ним сделать. Предатель скоро поймет, что такое настоящая
сила.
За ее спиной поднимался на ноги Меликард. Он не хотел, чтобы
человек, подобный Кворину, возвышался над ним.
Советник не спеша приближался к ним мягкой, кошачьей
поступью. Привычка появляться там, где его ждут меньше всего, только усиливала
его сходство с котом. И улыбка тоже.
«Может, мне превратить тебя в шелудивого кота-крысолова,
мастер Кворин?» Эта мысль очень понравилась принцессе. Она даже оставит его на
королевских конюшнях — стеречь их от крыс и мышей.
— Вы только сейчас поняли, что ваша невеста — волшебница? Не
правда ли, Ваше королевское Величество? Я подозревал об этом и раньше, но
убедился только сейчас, когда она улизнула от моих людей. — Кворин посмотрел на
Эрини. — Конечно же, я знал, миледи, куда вы устремитесь, и пошел более кратким
путем. И вот вы вновь в моих руках. Остались только ваши упрямые крестьяне из
Гордаг-Аи да несколько разрозненных стражников, которым удалось ускользнуть из
моих сетей. А Талак узнает о смене властителя, только когда откроются северные
ворота и в них въедет мой победоносный господин.
— Размахивая серебряным знаменем? — презрительно спросил
Меликард.
— Вы на удивление проницательны, мой повелитель, —
издевательски поклонился Кворин. — Взятие Талака станет истинным знамением его
судьбы, его права быть Императором над всеми расами. Он взял в плен
короля-чудовище и покарает его по заслугам. Настанет конец вашим вылазкам
против драконов. Вокруг победителя сплотятся все его кузены, за исключением
разве что изгоя из леса Дагора — Зеленого Дракона. Против объединенных сил
Королей-Драконов не устоит никто, и они вернут себе славу, померкшую после
Поворотной Войны!
Король рассмеялся, хотя это нелегко ему далось:
— Похоже, твой хозяин заставил тебя вызубрить эту речь! Ты
только взгляни на него, Эрини! Как удивительно похож на человека этот
драконишка!
Кворину с трудом удалось скрыть, как сильно ранила его насмешка
Меликарда. Эрини, увидев и ощутив клокочущую в советнике ярость, продолжала
внимательно следить за ним. Она уже почти придумала заклинание, подходящее для
подобного негодяя. Еще чуть-чуть, и оно будет полностью готово.
Переведя взгляд на нее, Мэл Кворин продолжил:
— Я предполагал, что вас можно будет использовать для
покорения Гордаг-Аи — или для удовлетворения моей склонности к развлечениям. Но
мысль о том, чтобы оставить в живых волшебницу, мне не нравится — вряд ли она
понравится и моему господину. Вашему жениху представится возможность увидеть
вашу смерть — более или менее безболезненную, а потом мы подготовим его к
встрече с новым правителем Талака.
Эрини обрушила свое заклинание на Кворина. Если оно ей
удастся, то советник позавидует участи тех, кто пытался ее поймать в коридоре.
Ничего. Потрясенная Эрини ощутила, что способности вновь
покинули ее.
— Вас никогда не удивляло, почему я не боялся фокусов этого
старого осла Дрейфитта?
Зачарованный стражник вдруг застонал и затряс головой. Еще
одно ее заклинание перестало действовать. Эрини молча глядела на Кворина,
который доставал из-под одежды что-то, висящее у него на шее. Это оказался
медальон размером с орех.
Меликард застонал от беспомощности:
— Это амулет искателей, Эрини. Я сам дал его Кворину. Он
лишает заклинателей их способностей. Делает их беспомощными.
— Беспомощными. Очень точно подобранное слово. — Советник
щелкнул пальцами. Два стража, стоящие в дверях, подошли к нему.
Одному из них Кворин велел помочь стражнику, который никак
не мог прийти в себя после чар Эрини. Затем взглянул на второго и кивнул в
сторону Эрини.
Меликард, избитый и израненный, попытался защитить невесту.
Но быкоподобный прислужник Кворина толкнул его так, что король ударился о стену
и сполз на пол, чуть не потеряв сознание.
Кворин смотрел на Эрини с кошачьей улыбкой на губах, сжимая
в руке длинный отточенный кинжал. Кинжал, предназначенный для нее.
Глава 17
В ту ночь нечто еще более зловещее происходило в лесу
Дагора, неподалеку от защищенных заклятием владений Бедламов. Огромные деревья
скрючивались и корежились, с их увядающих ветвей срывались черные кляксы,
широкими кругами расплываясь по земле и выжигая на ней все живое.
Но в землях Мэнора случилось только одно подозрительное
событие: погибла птица, свившая гнездо на одиноком дереве; само же дерево почти
не пострадало.
В темной комнате спал золотоволосый мальчик, грезя во сне о
магических подвигах, которые он совершит, когда станет взрослым. В углу комнаты
тьма сгустилась и обрела глаза. Вслед за глазами возник человеческий силуэт.
Человек понемногу появился из окружающей тьмы и склонился над мальчиком, глядя
на серебристую прядь в его волосах.
Сумрак улыбнулся почти что с нежностью. «Кровь дает себя
знать, малыш! Великая сила, что течет по жилам твоих родителей, слилась воедино
и произвела на свет тебя!»
Была еще и девочка, но она пока слишком мала.
Если этого вместилища окажется недостаточно, он подождет
несколько лет и использует его сестру. К тому времени она уже повзрослеет.
Сумрак коснулся лба мальчика. Имя само всплыло в его мозгу,
и он шепнул его во тьму: «Аурим. Золотое сокровище». Волшебник нахмурился. Он
почувствовал любовь, с которой родители относятся к мальчику — к обоим детям, и
это взволновало его так, как не должно было волновать. Он и раньше использовал
для своих заклинаний человеческие создания. Они были не враады. Что они ему?
«У него глаза Кейба, а губы — как у матери».
