Книга Камень во плоти, страница 14. Автор книги Корнелия Функе

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Камень во плоти»

Cтраница 14

Джекоб поднял Лису на руки. Тем временем и Уилл уже вскочил в седло, но все еще как зачарованный не сводил с гоилов глаз.

– Уилл! – гаркнул Джекоб во все горло. – Скачи же, черт тебя подери!

Брат даже не оглянулся. Казалось, он позабыл и его, и Клару.

– Уилл! – звонко выкрикнула Клара, в полном ужасе от разыгравшегося побоища.

Но лишь когда Джекоб дернул его лошадь за повод, Уилл очнулся.

– Да скачи же ты! – заорал Джекоб снова. – Скачи и не оглядывайся!

Только тогда его брат наконец-то пришпорил лошадь.

13. О пользе дочерей
Камень во плоти

Побежденная. Тереза Аустрийская стояла у окна и смотрела вниз на дворцовую стражу. Часовые прохаживались у ворот как ни в чем не бывало. Весь город жил своей жизнью как ни в чем не бывало. А между тем она проиграла войну. Впервые. И каждую ночь ей снится, как она барахтается в кровавой жиже, а та застывает багряно-красной коркой, каменной кожей ее врага.

Ее министры и генералы вот уже полчаса объясняют ей, почему именно она проиграла войну. Стоят перед ней в зале приемов, сияя орденами, полученными в свое время от нее, и на нее же пытаются свалить вину за поражение. «У гоилов винтовки лучше. У них поезда быстрей». Хотя на самом деле войну выиграл гоильский король с карнеоловой кожей, потому что разбирается в стратегии лучше их всех, вместе взятых. А еще потому, что у него в полюбовницах фея, которая впервые за последние триста лет предоставила колдовские чары королю в услужение.

Перед воротами остановилась карета, из нее вышли трое гоилов. Скажите, как дипломатично. Даже не в мундирах. С каким наслаждением она бы приказала сейчас страже схватить истуканов и прикончить прямо во дворе, как поступал с ними еще ее дед. Да не те времена. Теперь уже гоилы кого хочешь приканчивают. Потому и сядут сейчас вместе со своими советниками за ее стол, будут прихлебывать чай из ее серебряных чашек и обсуждать условия ее капитуляции. Часовые распахнули ворота, и едва гоилы вступили на дворцовую площадь, императрица отвернулась от окна.

Они все еще что-то талдычат, все эти бесполезные орденоносные генералы, а с обитых золотым шелком стен на них взирают ее предки. Вон там, у двери, портрет отца. Сухопарый, прямой, как аист, в вечной войне с родным братом, королем Лотарингии. С сыном того короля, прозванным Горбуном, потом много лет воевала она сама. Рядом дед висит – он тоже, как гоильский король, с феей любовь крутил и в конце концов от сердечной тоски утопился – прямо за дворцом, в пруду с водяными лилиями. Этот вообще приказал запечатлеть себя на единороге, коего изображала его любимая лошадь, с рогом нарвала на лбу. Посмешище, а не портрет, то ли дело следующий, он Терезе куда больше нравится. Это был портрет ее прадеда вместе с его старшим братом, тем самым, кого лишили наследства, потому что он слишком алхимией увлекался. Живописец так мастерски передал его незрячий взгляд, что отец возмущался, зато она еще девочкой не раз вставала перед портретом на стул, чтобы получше разглядеть мелкие шрамы вокруг слепых глаз. А ослеп он, по преданию, после одного из опытов, когда хотел превратить собственное сердце в золото, но все равно на портрете он, единственный из всех ее предков, улыбается, благодаря чему она долго еще верила, что опыт удался и у него в груди и вправду забилось золотое сердце.

Мужчины. Сплошь. Кто сумасшедший, кто нет. Одни только мужчины.

Столетия подряд на аустрийском троне восседали одни мужланы, а кончилось это лишь потому, что ее отец, наплодив четырех дочерей, так и не сподобился зачать сына.

И у нее вот тоже сына нет. Да и дочь только одна. Однако у Терезы Аустрийской и в мыслях не было превращать свою дочь в товар, как поступил папаша с ее младшими сестрами. Одну Горбуну – в Лотарингию, в этот жуткий замок, другую – ее помешанному на охоте кузену с Альбиона, а младшую – и вовсе какому-то восточному царьку, тот вообще двух прежних жен уже похоронить успел.

Нет. Она хотела возвести дочь на трон. Увидеть ее портрет на этих стенах, в золотой раме, среди всех этих мужчин. Амалия Аустрийская, дочь Терезы, мечтавшей когда-то, что народ назовет ее Великой. Но сейчас у нее просто нет другого выхода. Иначе в кровавой жиже утонут они обе. Она сама. Ее дочь. Ее народ. Ее трон. И этот город, и вся страна, включая всех этих сановных болванов, которые все еще силятся объяснить ей, почему не сумели выиграть для нее эту войну. Отец – тот велел бы их всех казнить на месте, и дело с концом, но толку что? Другие будут не лучше. Их кровь не вернет ей ни павших солдат, ни потерянных провинций, где уже хозяйничают гоилы, ни ее чести, утопленной в трясине четырех безнадежно проигранных сражений.

– Кончено.

Одно лишь слово, но в тот же миг мертвая тишина воцарилась в зале, где смертные приговоры еще ее прадед подписывал. Власть. Пьянит не хуже доброго вина.

Как сразу втянулись в плечи все эти спесивые головы. Ты только погляди, Тереза. Разве не упоительно было бы все их поотшибать?

Императрица чуть тронула диадему из эльфового стекла, которую носила еще ее прабабка, и мановением руки подозвала одного из карликов. Только ее карлики, последние во всей стране, еще носили бороды. Слуги, стражи, поверенные. Уже много поколений на службе у императорского рода и все в тех же, что и двести лет назад, нарядах. Сюртуки черного бархата, кружевные жабо и смешные широченные штаны. Жутко старомодно, да и безвкусно, но спорить о традициях с карликами столь же бесполезно, как со священником о религии.

– Пиши, – приказала она.

Карлик вскарабкался на бледно-золотое парчовое кресло. Писать ему приходилось, стоя на коленях. Оберон. Ее любимец, самый умный из всех. Ручонка, в которой он держал вечное перо, казалась крохотной, как у мальчика, но она-то знает: этими ручками он разбивает железные цепи не хуже, чем ее повара яйца.

– Мы, ее величество Тереза, императрица Аустрийская…

Предки смотрели на нее с осуждением, да только что им ведомо о королях, порожденных земными недрами, и феях, превращающих человеческую кожу в камень, лишь бы уподобить всех людей своему возлюбленному?

– …желая положить конец войне и заключить мир между нашими великими народами, предлагаем королю гоилов руку нашей дочери Амалии для высочайшего супружеского союза.

И разом лопнула тишина. Ее слова будто раскололи стеклянный дом, где все они сидели в заточении. Но удар-то нанес король гоилов. А она всего-навсего отдаст теперь за него свою дочь.

Императрица резко повернулась к ним спиной, и взволнованный гомон разом стих. Направляясь к высоким дверям, она слышала только шорох своего платья. Казалось, высоченные эти двери прорублены не для людей, а для великанов, окончательно истребленных шестьдесят лет назад стараниями ее прадеда.

Власть. Как доброе вино, когда она есть. И как яд, когда ее теряешь. Этот разъедающий яд она, Тереза, уже чувствует.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация