Это было еще ужаснее, чем в первый раз. Джекоб оперся о стену ближайшего дома и прижался лбом к холодному камню, в отчаянии хватая ртом воздух. Боль была столь невыносимой, что он, наверное, готов был на коленях молить фей о пощаде. Наверное…
Девочка в испуге смотрела на него. Она подобрала цветы, выпавшие у него из рук, и протянула ему. У Джекоба едва хватило сил, чтобы их удержать.
– Спасибо, – прохрипел он с усилием.
Он выдавил из себя улыбку, вложив девочке в руку пару медных грошей. Дитя с облегчением улыбнулось в ответ.
До пансиона было всего несколько кварталов, но Джекоб до него еле дополз. Боль не отпустила и когда он вошел в комнату. Перед тем как расстегнуть рубашку, он запер за собой дверь на ключ. У моли появилось новое пятно на крыльях, а в имени феи осталось только четыре буквы.
Начинай считать, Джекоб.
Он взял щепотку Альминого порошка, но у него так дрожали руки, что большую часть он рассыпал.
Проклятье…
Где же Лиска? Неужели надо столько времени, чтобы раздобыть пару лошадей? В дверь постучали, но это оказалась лишь младшая дочь хозяйки.
– Мсье?
Она поставила на его жилет заплатку. Перед тем как протянуть его Джекобу, она чуть ли не с благоговением провела рукой по парче. Подарок императрицы. Платье девочки наверняка уже носили ее сестры. Золушка. Только здесь в роли злой мачехи выступала ее собственная мать. Джекоб отлично видел, как хозяйка помыкала своей младшей дочерью. А он-то продал хрустальный башмачок императрице. Видно, Данбар прав. Его гневный голос все еще гремел у Джекоба в ушах: «Вы, искатели сокровищ, превращаете чудеса вселенной в товар, который себе могут позволить только сильные мира сего!»
Она постаралась со штопкой на славу. Джекоб нащупал в кармане золотой платок. Талер, извлеченный им оттуда, был еще тоньше предыдущего, но девочка уставилась на золотую монету с таким изумлением, словно он ей и в самом деле преподнес хрустальный башмачок. Руки у нее огрубели от уборки и шитья, но при этом были тонкими, как ручки феи, и она с такой страстью пожирала Джекоба глазами, словно он был принц, которого она уже давненько поджидает.
Почему бы и нет, Джекоб? Чуть-чуть любви по дороге к смерти. В конце концов, ты ведь еще жив.
Но ему хотелось только одного: чтобы вернулась Лиска.
В дверях девочка на минуту остановилась.
– Ах да. Вот это было в вашем жилете, мсье.
Визитка Ирлкинга, все такая же белоснежная. За исключением слов на обороте.
С рукой, Джекоб, можешь распроститься.
Девочка уже давным-давно ушла, а Джекоб все еще стоял и смотрел на карточку. Напрасно он грел ее в руках (нет, колдовства фей в ней не оказалось), погружал в ружейное масло (простейший способ распознать магию острозубов и лепреконов), натирал сажей (чтобы исключить заклятие ведьм). Она оставалась безупречно белой и по-прежнему выводила пять слов:
«С рукой, Джекоб, можешь распроститься».
Что, черт возьми, все это значит? Что рука уже у гоила?
В Зазеркалье Джекобу довелось повидать множество волшебных письмен: угрозы, проступавшие внезапно на коже человека, обрывки бумаги, наполнявшиеся проклятиями, стоило ветру бросить их тебе под ноги, пророчества, процарапывавшиеся на древесной коре. Магия острозубов, домовых, лепреконов… магические каверзы, клубившиеся в воздухе этого мира, словно пыльца.
С рукой можешь распроститься. И что теперь?
Лиска вернулась, когда хозяйка объясняла Джекобу, как попасть в Гаргантюа. В этом городе имелась библиотека, гордившаяся своим собранием о королях Лотарингии, и Джекоб надеялся найти указания на местонахождение руки… или же известие, что гоил там побывал раньше его…
О втором укусе моли он решил Лиске не рассказывать. У нее был усталый и до странности отсутствующий вид. В ответ на его вопрос она залепетала что-то насчет лошадей – они и в самом деле были не слишком хороши, в Сан-Рике было куда проще купить парочку упитанных овец. Но Джекоб чувствовал: у нее на уме что-то другое. Он изучил ее так же хорошо, как и она его.
– Ну, говори. Что стряслось?
Она избегала встречаться с ним взглядом.
– Неподалеку отсюда живет моя мать. И я без конца спрашиваю себя, как она там.
Это было не все, но Джекоб на большем не настаивал. Между ними установился негласный договор уважать секреты друг друга – прошлое было той страной, куда они оба неохотно возвращались.
– Крюк совсем небольшой. Я догоню тебя в Гаргантюа сегодня же вечером.
Он чуть было не попросил ее не оставлять его.
Да что с тобой такое, Джекоб?
Естественно, он промолчал. Достаточно того, что сам он не навещал свою мать, пока не стало слишком поздно. Легко было делать вид, будто она будет всегда. Что-то вроде старого дома или квартиры, полной привидений.
– Ясно, – сказал он. – Я остановлюсь на постоялом дворе около библиотеки. Или, может, ты хочешь, чтобы я тебя проводил?
Лиска покачала головой. Она неохотно рассказывала, почему ей пришлось покинуть родительский дом. Джекоб знал только, что шкура была не единственной тому причиной.
– Спасибо, – ответила Лиса, – но лучше я разберусь сама.
Да. Здесь было что-то еще, но выражение ее лица никак не располагало к расспросам.
– Как ты себя чувствуешь? – Она положила руку ему на сердце.
– Отлично! – Джекоб задрапировал свою ложь обаятельной улыбкой.
Обмануть Лиску – задача не из простых, но, к счастью, у него было немало известных ей причин, чтобы голос звучал устало.
Он чмокнул ее в щеку:
– Увидимся в Гаргантюа.
Кожа ее все еще пахла морем.
26. Лучший в своем деле
Шагнули они не в море, а на песок, такой же серый, как перемолотый гранит. Водяной ныл, что у него зудит чешуя, а Лелу божился, что от чародейства у него отросли ногти, но следы на песке были такими свежими, что даже принц мог по ним идти. Неррон доставил Луи удовольствие провести их по отпечаткам до ближайшего перекрестка, где колея от колес экипажа скрывала след от неопытных глаз. Неррон же расшифровал его легче, чем указатель на обочине дороги: Бесшабашный взял курс на Сан-Рике, маленький, забытый Богом городишко, жителей которого раньше регулярно топтали великанцы. В окрестных полях все еще можно было найти громадные зубы.
И «слоновая кость» приносила солидный доход.
Выяснить, в каком пансионе остановились Бесшабашный с лисицей, большого труда не составило. Жук своим невинным лицом расположил хозяйку до такой степени, что она даже назвала им номер комнаты.
