– Это правда, – сказал я. – Лошади, они такие.
– Разве я говорю о лошадях? – удивился Пак. – Давай с начала, вернее, с конца. Есть скверные люди. Самые ужасные побои не заставят их делать то, чего хочется тебе. Тебе остается лишь воткнуть в них нож. И все равно ты не будешь до конца уверен, что они подчинятся.
– Скверные? – спросил я.
– В какой-то степени, – расхохотался Пак. – Странно, что ты это понял.
– Я ничего не понял, – возразил я. – Люди подчиняются мне без кнута и ножа.
Пак вздохнул:
– Помпилианец… Вот и рассказывай тебе притчи!
(из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка)
– Ты очень рискуешь, – услышал полковник.
Он повернулся к брату. Юлий сидел на ступеньках веранды, принюхиваясь к стаканчику бренди. Это был уже пятый – шестой? – короче, полковник не помнил, какой по счету это был стаканчик. Главное, что далеко не первый. Брат выглядел трезвым и озабоченным, как на совещании. Присутствие алкоголя в крови Юлия Тумидуса выдавал лишь голос: в нем дребезжала подозрительная нотка. Так ночью под ветром дребезжит буковая планка, дергая расшатанный гвоздь.
– Ерунда, – отмахнулся полковник. – Забудь.
Луций увел гостей смотреть конюшню. Экскурсия грозила затянуться. Старый клоун понимал, что братьям полезно остаться наедине. Со школы помня древнюю легенду о блудном сыне, Луций знал, что второй слой притчи таков: возвращение одного брата – потенциальная забота другого.
– Ерунда? Ты лишен расового статуса.
– Так точно.
– Тебе запрещено посещение Октуберана.
– Так точно, командир.
– Проклятье! Октуберана – в первую очередь.
– Ты ругаешься? – изумился полковник. – Ну-ка, скажи еще раз: «Проклятье!»
– Не паясничай, – похоже, Юлий хотел добавить «не в цирке», вспомнил, где находится, и раздумал. – В любую минуту сюда может свалиться полицейский спецназ. Тебя арестуют.
– А вас с отцом? Наградят орденом?!
– Мы с отцом вряд ли пострадаем. Заявим, что ты явился без приглашения…
– Соврете? Великий Космос! Юлий, ты научился врать?
– …что родственные чувства помешали нам сообщить, куда следует. Но ты… Я даже не хочу думать, какой приговор ждет тебя. Ты самонадеянный, безответственный солдафон…
– Ты волнуешься за себя или за меня? – полковник тронул брата за колено. В вопросе Гая Тумидуса не было ехидства. – За кого?
– За себя.
– За меня, – вглядевшись, возразил полковник. – Не ждал…
Юлий залпом допил бренди:
– Я удивлен, что власти медлят. Почему?
– А ты как мыслишь?
– Дают тебе шанс улизнуть? Пытаются избежать скандала?
– Горячо, – полковник улыбнулся. – Скандал – неудачное слово, а в остальном близко к истине. Я видел, ты беседовал с Рахилью. О чем?
– С гематрийкой? О метрологии энергоизмерений. Ее интересовала кривая Люссона применительно к падению среднерабского потенциала в экстремальных…
– Достаточно, – перебил брата полковник. – Кривая Люссона? А я-то, солдафон, решил, что вы обсуждаете сорта зимних роз! Теперь ответь мне, гордость семьи: какой префект вышлет спецназ туда, где интересуется кривой Люссона госпожа Рахиль Коэн? Кого рискнут арестовывать в присутствии лидер-антиса расы Гематр?
– Рахиль Коэн, – повторил Юлий. Бренди не повлиял на его умственные способности, зато свел к нулю способность изумляться. – Да, ты прав. Спецназа не будет. Ах я, дурак… Ты взял ее с собой, как щит?
– Взял, – задумчиво произнес Гай Тумидус. – Полагаешь, Рахиль можно взять?
– Убедить, – исправился Юлий. – Логическая цепочка: ты нужен ей, ты хочешь повидать отца, тебя могут арестовать на Октуберане. Рахиль берется тебя сопровождать…
Полковник руками изобразил, что он намерен сделать с логической цепочкой. Вышло устрашающе. Жаль, зритель полковнику достался неблагодарный. Юлий пожал плечами, плеснул бренди себе, затем – брату, и вновь окаменел.
– Ты видел, – спросил Гай Тумидус, – как садился мой коллант?
Юлий кивнул.
– Мы можем сесть или взлететь иначе. Коллант слабее природного антиса, но и нашей компании хватит на батальон спецназа. Горячий старт, и…
– И от нас с отцом, – подвел Юлий итог, – остаются черные головешки. Перестань, Гай. Я уже все понял. Дело не в госпоже Коэн. Не в твоем «горячем старте». Ты прилетел к отцу – впервые за много лет. Власти делают вид, что визит изгнанника – обычное дело. С тобой – лидер-антис гематров. Вывод?
– Ну? – заинтересовался полковник.
– Вы летите туда, где Марк.
– Прах тебя дери! Откуда…
– Ты ругаешься? – вернул укол Юлий. – Между нами всегда царило соперничество, Гай. С самого детства. Кто быстрее, сильнее, опытней… Я забыл об этом, но ты напомнил мне. «Горячий старт», батальон спецназа… Что ты хотел доказать? Что, если ты знал заранее: спецназа не будет? Согласен, ты круче. В конфликте сил ты круче по-любому. Мне осталось немногое – мозги.
Он постучал пальцем по голове:
– Тут вертятся хорошо смазанные шестеренки. Ты после долгого перерыва встречаешься с отцом? Значит, ты летишь на опасное дело. Власти закрывают глаза на твой визит? Значит, властям известно, куда ты летишь, и у них есть свой интерес. Не исключаю, что тебе пообещали восстановление статуса. С тобой Рахиль Коэн? Значит, вы летите далеко. Туда, где за ваши шкуры, господа антисы, не дадут и ломаного гроша. Скорее всего, за край Ойкумены. Отец не захотел, чтобы я покинул ферму до вашего появления? Позволил нам свидеться? Значит, дело, на которое ты летишь, в какой-то мере семейное. И отец в курсе, что оно связано с Марком.
– Отец в курсе, – тихо ответил полковник. – Как ты догадался?
– Отец спрашивал меня о Марке. Вернее, допрашивал. Он был слишком настойчив. По-моему, он уже знал от тебя, что у Марка проблемы. И хотел выяснить, что известно мне. От этого зависело, согласится отец на нашу встречу – или отошлет меня домой.
Полковник пересел ближе:
– И что известно тебе?
– Я связан подпиской о неразглашении.
– Это тебя удержит?
– Нет. Но я все равно не знаю координат системы, где сейчас находится мой сын и твой племянник. Впрочем, координаты наверняка известны тебе – или Рахили.
– Что ты знаешь помимо координат?
– Марк жив. Еще жив. Ты выяснил, кто уцелел помимо Марка?
– Центурион Пасиенна, – перечислил Гай Тумидус, загибая пальцы, – обер-декурион Метелла и опцион Тапсенна.
– Вынужден тебя разочаровать. Центурион Пасиенна мертв.
