— Он прав, — прошептал юный герцог. — Я знал, что ради моего выздоровления мать пообещала отдать моего старшего брата в услужение храму. Будь брат дома, дядя не захватил бы полис…
— Кто знает? И брат мог не справиться с наемниками, вы всего лишь дети, — попытка утешить провалилась — Дрейк безразлично отвернулся.
Грустная история правителя полиса Камбэр долго занимала воображение людей. Хотя у вдовствующего арбитра был наследник, он женился вновь. Младшенький также унаследовал Дар видеть правду, но рос болезненным ребенком. Мачеха пообещала жрецам Жизни отдать в услужение пасынка, если они излечат ее ребенка. И арбитр не стал возражать. Через несколько лет правитель погиб при загадочных обстоятельствах, а его брат, во что бы то ни стало, решил возглавить полис. Мачеха обратилась в храм с просьбой отпустить из услужения пасынка. Ей отказали, объяснив, что юноша трагически погиб. И никто не смог противостоять захватчику. Осмелился один Эвгуст, который назначил себя опекуном герцога, фактически став хозяином полиса и земель его рода.
Мальчишка немного успокоился, и мы попрощались со служителями Предвечной. У дверей нас ждала охрана — два сатурийца из личного отряда императора Константина. Дюжий воин взял герцога под локоть. Второй телохранитель шел рядом со мной.
На площадке храма к нам присоединились еще четыре солдата из числа гвардии. Эвгуст и Константин как соправители сошлись в одном: они удвоили мою охрану.
Солнце стояло в зените и нещадно жарило, раскаляя стены домов и брусчатку. Осень в столице коварна своим непостоянством: утром идет промозглый дождь, а под вечер начинается парилка. Из-за жары улицы Семиграда вымирают на несколько часов. Я сняла теплую накидку и отдала ближайшему гвардейцу. Воин поморщился, но беспрекословно понес ее как заправская фрейлина.
Эвгуст все еще не выходил из храма. Прикрыв глаза ладошкой, я посмотрела на солнце. Хм, если вскоре я не зайду в тень, моя аристократическая бледность сменится неблагородным загаром. Легкий ветерок принес откуда-то аромат спелых яблок. Я подставила ему лицо и довольно зажмурилась.
— Принцесса, принцесса!..
По ступеням поднималась нищенка. Седая, морщинистая и неестественно смуглая, она медленно шла ко мне в развевающемся грязном тряпье. Облачко из роящихся мух кружило над ее головой.
— Принцесса, молю о милосердии! — старуха беспрестанно кланялась и трясла головой. — Принцесса!..
Ее отчаянный визг резал по живому — во времена правления императрицы Лелии, если верить летописцам, нищих не было.
— Что тебе, гражданка Семиграда? Я слушаю внимательно, — вонь от лохмотьев гражданки была такой силы, что мне, стоящей против ветра, приходилось нелегко.
Воины, не стесняясь, прикрыли носы руками и даже попятились назад. Ну да, общаться с народом — одна из обязанностей принцессы, м-да, моя обязанность.
— Мои дети, принцесса… мои детки не ели хлеба два дня… Прошу, принцесса, проявите милосердие! Я не хочу видеть смерть своих детей! — старуха стояла уже в трех шагах от меня и протягивала скорченную руку за милостыней.
Быстро отцепив кошель от пояса, я начала его развязывать — и, передумав, протянула его нищенке. Пусть забирает все — и скорее убирается прочь.
Старуха ловко преодолела оставшееся расстояние между нами и схватила деньги… вместе с моей рукой!
Звон рассыпавшихся монеток о мрамор. Мощный рывок — и я воткнулась лицом в зловонное тряпье на крепком плече нищенки.
— Всем стоять! Иначе я перережу ей горло! — мнимая нищенка издала грубый мужской рык — и я почувствовала, как холодное лезвие ножа вдавливается в область сонной артерии.
Смрад жег глаза, сбивал дыхание. Еще чуть-чуть и потеряю сознание.
— Принцесса не пострадает, если вы не будете дергаться! Братство справедливых не убивает женщин. Но во имя будущего нашего народа мы отступим от правил!
Я практически повисла на плече повстанца, вжатая в его тело. Его рука стискивала так сильно, что еще чуть-чуть и затрещат ребра.
— Назад, сатуриец! Мой нож быстрее тебя!
Крича на мою охрану, бунтарь медленно отступал, пятясь по ступенькам вниз. Я слышала, как лихорадочно бьется его сердце. Дыхание оставалось ровным — он был удивительно сильным и тренированным мужчиной.
«В рядах Братства много бывших воинов. Тех, кому с самого начала не понравилась политика Константина».
«Что мне делать, Грэм? Меня прирежут как куренка!»
«Пока не дергайся, еще не время…»
«Грэм! Я уже не могу! Я задохнусь, или он сломает мне ребра…»
«Да, объятия излишне крепки, как у изголодавшегося любовника… Прости, сапфироглазая! Потерпи немного! Я с тобой, малышка, я с тобой!»
Справедливый брат вдруг выронил меня, придушенную до синевы лица. Больно ударившись попой о камень, я жадно глотала свежий воздух.
— Свободу народу богов! — повстанец в лохмотьях вдруг как-то странно попятился и продолжил фанатично орать: — Смерть тиранам! Свободу северянам!
Зрачки его глаз расширены как у курильщика дурманного моха. Когда он поднял нож вверх и приставил к своему горлу, я все поняла.
Резко обернувшись к храму, я, что силы завопила:
— Нет!!! Не надо!
Я опоздала — повстанец взмахнул ножом и раскроил себе горло. Горячие брызги, блестя на солнце, полетели в лицо.
— Нет… нет, — как молитву шептала я, глядя на мертвеца, грузно осевшего к моим ногам.
Стоны и крики ужаса вывели из оцепенения. Внизу, у подножия лестницы корчились трое мужчин, также переодетых в лохмотья нищих. У двоих из них шла кровь — текла точно слезы из глаз, лилась из ртов, ноздрей и ушей. Темная кровь вытекала неудержимыми ручьями, заставляя их орать, срывая голоса. И не было уже в тех криках ничего человеческого.
Эвгуст, спускаясь к своим жертвам, прошел мимо, вскользь взглянув в мою сторону. Его плащ развевался против ветра как крылья воронья, слетающегося на мертвечину.
Я посмотрела на свои окровавленные руки — и неслышно заскулила.
Глава 9. Маги в городе
Школа ордена Воды,
28-й день пришествия Эвгуста Проклятого
— И почему мы водимся с таким проходимцем, как ты? — удивился рыжий юноша.
— Потому что я веселый? — состроив невинную мордашку, предположил мальчишка и, усмехаясь, добавил: — И единственный, кто вас различает.
— Сие умение несомненной ценности, — буркнул третий рыжик, как две капли воды, похожий на первого, — и достойно поста магистра.
— А что? Может, я, правда, фиолетовый? — задиристо спросил мальчишка. — И стану хотя бы хранителем?
— Ты — и хранителем?! — в один голос возмутились близнецы. — Сначала школу закончи!
