— Как мы уже вам поведали, официальная причина объявления войны — разорванная помолвка, — ответила Валэри, расстилая на земле чистый кусок ткани. На импровизированном столе, как по волшебству, появилась посуда и порезанный ломтями хлеб. — Агграссцы требуют руку принцессы и пересмотра условий брачного договора.
Ну, хоть не голову принцессы, а то с них станется и такие условия поставить… Шучу конечно, но этот больной в своих предпочтениях народ пугает меня до холода в животе.
«Чем тебе не угодили агграссцы, сапфироглазая? — полюбопытствовал Грэм. — Только тем, что чтят бога Смерти? Так некромантия в облегченном варианте, под стыдливым названием «некромагия», практикуется и в других странах».
«Они странные: порой восхищаются откровенным уродством, украшают свои тела шрамами, их привлекают чужие страдания. Их дети рано узнают, что такое боль, — в воспитательных целях к ним применяется система моральных унижений и жестоких физических наказаний».
«И эти наказания призваны повысить порог их чувствительности, — закончил мою возмущенную отповедь Грэм. В его тоне мне почудились нотки недовольства. Недовольства мной. — У каждого народа своя культура, ты не вправе осуждать то, чего не понимаешь. Не видя оборотную сторону, легко ошибиться. Например, у сатурийцев десятилеток связывают и оставляют на дне пустого бассейна, который быстро заполняют ледяной водой. Не успел развязать узлы и всплыть, будь добр — отсиди под водой положенное время. Если кто-то и этого не сумел, его откачивают простыми методами, не привлекая целителя».
До меня доходило медленно, сначала казалось, что Грэм шутит, насмехаясь над моими убеждениями. Но тон его как никогда серьезен.
«Зачем такая жестокость по отношению к детям?!»
«Жестокостью станет неподготовленность воина к службе. Думаешь, нас ценят лишь за стойкость к ментальной магии?»
«И много детей захлебывается на таких уроках?» — мне страшно услышать цифру.
«Насколько я знаю, ни одного, — успокоил Грэм и добавил: — Десятая часть из группы гибнет во время выпускных испытаний, но это малая кровь».
Мы едва не поссорились, если бы ламчерионы не пригласили всех к «столу».
На мой разбалованный дворцовой стряпней вкус, свинине не хватало специй. Впрочем, их успешно заменял легкий привкус дымка и зверский голод.
Ели в тишине. Купец закончил свою трапезу раньше всех. Схватившись за фляжку с вином, он молчаливо обвел взглядом «стол» в поисках емкости для хмельного напитка. Валэри протянула ему свою кружку, и агграссец признательно кивнул. В три глотка он прикончил напиток, плеснув пару капель в костер. Я усмехнулась. Суеверный… Боится, что пьющий после него может прочесть его мысли. Смешно! Да кому нужно копаться в его голове, забитой размышлениями о прибыли?!
После того, как все наведались в кустики, Юлиан, взрыхлив палкой почву, обвел вокруг наших постелей круг. По сложившейся привычке, я расстелила одеяло возле своего спутника и быстро уснула.
Я не сразу поняла, что меня разбудило. Приподнявшись на локте, обвела наш лагерь глазами.
Затухающий костер вяло потрескивал алыми угольками. Где-то вдалеке ухала сова. Ветер играл иголками елей еле слышимую свистящую мелодию. До одури пахло смолой и мокрой травой. Мягко сиял звездный купол чернильного неба.
Болезненный стон разрушил умиротворяющую идиллию ночи.
Развернувшись в сторону Юлиана, я догадывалась, что увижу.
Маг дрожал, словно в лихорадке. Одеяло откинуто, тело корежится, словно во время невидимых пыток. Скрюченные пальцы то сжимаются в кулаки, то отчаянно царапают землю.
Боги, что нужно пережить, чтобы так мучиться еженощно?!
Мне жаль моего спутника. Видев его страдания не раз, я ни о чем не спрашивала. Влезать в душу, доискиваясь его тайн, совсем не хотелось. Если я ничем не могу помочь, то зачем унижать и унижаться?..
Маг пробормотал на древнем языке что-то невнятное и снова застонал. Из прикушенной губы потекла тоненькая струйка крови.
Не в силах смотреть на его муки, я схватила его за плечо. Трясла осторожно, по возможности отклонившись подальше — по себе знаю, когда тебя будят от кошмара, можно засветить доброжелателю кулаком.
Драться маг не стал. Открыв глаза, он, как обычно, непонимающе уставился на меня. Он не помнил, что ему снился кошмар. Или не хотел признаваться, чтобы я не приставала с расспросами. Глупый. Нужны мне его тайны — своих предостаточно…
Юлиан снова уснул. Все повторилось, как во время ночевки в трактире. Он подкатился ближе и подгреб меня под бок — так дети тискают любимую игрушку.
Засыпая под тяжелой мускулистой рукой спутника, я подумала, что к подобному можно и привыкнуть. Такие уютные, теплые ощущение…
Утро началось со скандала. Сквозь сладкую дымку полуяви-полусна прорывались сердитые фразы.
— Я больше не потерплю с вашей стороны неуважения! — рокочущий басок купца.
— Какое неуважение? О чем вы, почтенный купец? — голос Яна звучал мягко и увещевающе.
— Почему маг не поставил в известность, что его щит непроницаем изнутри?
— Так это же замечательно, — вмещалась Валэри, — такая защита надежней, хоть и более энергоемка для ставящего.
— Мы должны благодарить нашего спутника за безопасный сон, а не ругать, — добавил Ян.
— Я сам могу побеспокоиться о своей безопасности! У меня есть сильный амулет, с ним никакие щиты не сравнятся!
— Хорошо, почтенный риэл, сегодняшней ночью можете спать за пределами круга, — насмешливо произнес Юлиан.
Агграссец сразу пошел на попятную:
— Нет, я не против, чтобы вы ставили щит. Я огорчен, что вы не предупредили нас о его непроницаемости. Вон, как мне руку обожгло!
Не знаю, чем вчера слушал купец, но Юлиан о щите предупреждал. Когда Валэри завела об этом речь, маг ее перебил, извинившись перед купцом.
Когда мы сидели в седле, я спросила, почему он не поставил купца на место, но он просто ответил, что не было настроения затевать спор.
Во время полета ты предоставлен самому себе. Рассматривать мелькающие внизу пейзажи тяжело — начинает темнеть в глазах. Вот и лезут всякие мысли в голову. Можно подумать о вещах, на которые раньше не хватало времени. Жизнь принцессы насыщенна яркими событиями, быстро сменяющими друг друга. Столько разговоров, людей, событий, что все сливается в пеструю смытую картину придворной жизни. Как не старайся, а все не рассмотришь детально и не упомнишь…
Шел двадцать второй день моей двоедушной жизни. До окончательного слияния — около тридцати восьми дней. Не много, но и не мало для спасения. Главное, быстро разыскать Зоора и доказать, что я подруга северной принцессы (как опознавательный знак я собиралась написать принцу записку, почерк он мой знал), и отправиться в пустыню.
Первый храм Судьбы затерялся среди барханов, в самом сердце песчаного моря. Его возвели в древние времена, когда Грани охватывали лишь только пустыню, цепь гор и степные территории нынешней Северной империи. Считается, что там безопаснее, чем где-либо еще. Почему-то не все порождения тьмы могут переносить условия жизни в пустыни. Может им, бедненьким, жарко? Ладно, что за причина, не важно, главное, что первый храм Предвечной находится в надежном месте. Помню, Регина на уроках истории рассказывала, что если с высоты полета ламчериона провести линии от четырех узловых полисов — Мектуб, Арахар, Жорио и Тетрарион, то видно, что храм находится точно посередине. Следующий условный квадрат образовывал четыре следующих полиса. И так далее. С каждым продвижением Грани возникали новые полисы, поселки, страны, новые боевые точки. А храм остается все также в центре и в полной безопасности.
