Дунк беспокойно ерзал на стуле. Сколько глаз у лорда Красного Ворона? Тысяча и еще один. Остается надеяться, что ушей у десницы меньше тысячи и одного. Речи септона отдавали изменой. Дунк взглянул на Эга, любопытствуя знать, что об этом думает он. Мальчишка из последних сил сдерживался, чтобы не дать воли языку.
Септон грузно поднялся на ноги.
– Сестрица придет еще не сейчас. С дамами всегда так – первые десять платьев, что они примеряют, не вяжутся с их настроением. Еще вина? – И он, не дожидаясь ответа, подлил в обе чаши.
– Дама, которую я принял за леди Веббер, ваша сестра? – спросил Дунк, желая переменить разговор.
– Мы все дети Семерых, это так, но по крови, к счастью, мы не родственники. Леди Гелисента была сестрой сира Роланда Афферинга, четвертого мужа леди Роанны – того, что умер весной. Его предшественником был сир Симон Стаунтон, мой брат – он имел несчастье подавиться куриной костью. Холодный Ров, можно сказать, кишит призраками. Мужья умирают, но их родня остается – они, точно стая пухлой, розовой, одетой в шелка саранчи, пьют вина миледи и поедают ее сласти. – Септон вытер рот. – Однако ей придется выйти замуж опять, и скоро.
– Почему придется?
– Такова воля ее лорда-отца. Лорд Виман очень хотел внуков, которые продолжили бы его род. Когда он слег, то попытался выдать ее за Длинного Дюйма – хотел, умирая, оставить ее под защитой сильного человека, – но Роанна не пожелала. Его милость отомстил ей, указав в завещании, что буде она до второй годовщины его смерти останется незамужней, Холодный Ров со всеми землями отойдет к его кузену Венделу. Вы, возможно, видели его во дворе – коротышка с зобом, страдающий газами. Хотя с моей стороны нехорошо так говорить, ибо я сам подвержен тому же пороку. Сир Вендел – человек алчный и глупый, но жена его приходится сестрой лорду Ровану и дьявольски плодовита, этого у нее не отнять. Она щенится не менее часто, чем он пускает ветры. Сыновья у них все в него, дочки и того хуже, и все они загибают пальцы, считая дни. Лорд Рован утвердил завещание, и миледи осталось сроку до новой луны.
– Зачем же она ждала так долго? – с недоумением спросил Дунк.
– Женихи ее, по правде сказать, не осаждают, – пожал плечами септон. – Смотреть на нее, как вы заметили, отнюдь не противно, а в придачу дается замок и обширные земли – следовало бы ожидать, что младшие сыновья и безземельные рыцари так на нее и накинутся, ан нет. Четверо усопших мужей всех отпугивают, к тому же поговаривают, что она бесплодна – у нее за спиной, конечно, кому же охота оказаться в вороньей клетке. Двух детей она доносила, мальчика и девочку, но оба и до года не дожили. А те немногие, кого не пугает молва об отравительстве и злых чарах, не хотят иметь дела с Длинным Дюймом. Лорд Виман на смертном одре поручил ему охранять дочь от недостойных искателей, а он всех женихов подводит под эту статью. Всякий, кто ищет ее руки, первым делом знакомится с его мечом. – Септон допил вино и отставил чашу. – Нельзя сказать, чтобы охотников совсем уж не находилось. Клейтон Касвелл и Симон Лейгуд – самые упорные, хотя зарятся, похоже, больше на земли, чем на саму леди. Будь я игроком, то поставил бы на Герольда Ланнистера. Сюда он еще не показывался, но говорят, что волосы у него золотые, ум быстрый, а рост больше шести футов…
– …и что его письма пришлись по сердцу леди Веббер. – Упомянутая леди появилась в дверях, сопровождаемая молодым мейстером с большим крючковатым носом. – Ты проиграл бы свою ставку, братец. Герольд нипочем не окажется от удовольствий Ланниспорта и роскоши Бобрового Утеса ради какого-то маленького именьица. В качестве брата и советника лорда Тибольта он имеет куда больше влияния, чем мог бы обрести как мой муж. Что до других, то сиру Симону пришлось бы распродать половину моих земель, чтобы расквитаться с долгами, а сир Клейтон дрожит как лист, стоит только Длинному Дюйму посмотреть в его сторону. Кроме того, он красивее меня. А у тебя, септон, самый длинный язык во всем Вестеросе.
– Язык и должен быть длинным, а рот большим, чтоб прокормить такой живот, как у меня, – не смутился септон.
– Вы в самом деле Горячая Вдова? – удивленно спросил Эг. – Я почти с вас ростом!
– С полгода назад один мальчик сделал такое же замечание, и я отправила его на дыбу, чтоб стал подлиннее. – Леди Веббер заняла высокое сиденье на помосте и перекинула косу через левое плечо. Пушистый хвостик свернулся у нее на коленях, как спящая кошка. – Сир Дункан, мне не следовало дразнить вас, когда вы так старались быть любезным там, во дворе. Но вы так мило краснели… разве в той деревне, где вы доросли до такой вышины, девушки вас не дразнили?
– Моей деревней была Королевская Гавань. – О Блошином Конце Дунк умолчал. – Там, конечно, имелись девушки, но… – Дразнилки на Блошином Конце были такого рода, что тебе могли отхватить палец на ноге.
– Должно быть, они просто побаивались это делать – вон вы какой большой. – Рука леди Роанны рассеянно гладила косу. – Прошу вас не думать худо о леди Гелисенте. Моя сестрица проста, но совершенно безобидна. При всем своем благочестии она даже одеться не смогла бы без своих септ.
– Она не виновата. Это я обознался.
– Какая благородная ложь. Я знаю, что это подстроил сир Лукас. Его шутки бывают жестокими, а вы нанесли ему оскорбление одним своим видом.
– Как так? Я ему ничего плохого не сделал…
Ее улыбка заставила Дунка пожелать, чтобы она не была такой красивой.
– Я видела вас рядом. Вы на целую ладонь выше, а сир Лукас давно не встречал человека, на которого не мог бы глядеть свысока. Сколько вам лет, сир?
– Около двадцати, миледи. – Дунку нравилось, как это звучит, «около двадцати», хотя он был на год или два моложе. Никто не знал его возраста в точности, а он и подавно. Родители у него, надо думать, были, как у всякого человека, но он сроду в глаза их не видел, даже имен их не слышал, а на Блошином Конце никому дела не было до того, когда и от кого он родился.
– Так ли вы сильны, как кажетесь с виду?
– Насколько же сильным я кажусь вашей милости?
– Достаточно сильным, чтобы вызвать раздражение сира Лукаса. Он мой кастелян, хотя назначала его не я. Он достался мне в наследство вместе с Холодным Рвом. Вас посвятили в рыцари на поле брани, сир Дункан? Простите мне эти слова, но ваша речь доказывает, что вы происходите не из благородного дома.
«Я происхожу из канавы».
– Межевой рыцарь сир Арлан из Пеннитри взял меня к себе в оруженосцы, когда я был совсем еще мал, обучил меня правилам чести и боевым навыкам.
– И он же сделал вас рыцарем?
Дунк пошаркал ногами. Шнуровка на одном сапоге распустилась.
– Больше некому было.
– Где он теперь, сир Арлан?
– Умер. – Дунк поднял глаза, решив завязать сапог после. – Я похоронил его на склоне холма.
– Он пал в бою?
– Да нет, простуду схватил. Из-за дождей.
