– А ты?
– Я не воин.
Разглядываю всадника. На плечах у него бежевый плащ с широким капюшоном. Под ним – пластины из твёрдой кожи, нашитые на рубашку, и брюки из эластичной ткани, на ногах – тяжёлые сапоги, на руках – перчатки. Лицо прикрывает керамическая маска с застеклённой прорезью для глаз и щелями, через которые можно дышать.
– И долго можно в них продержаться? Ну, если всё время находиться на открытой равнине, такой, как здесь? – спрашиваю я.
– От многого зависит. От времени дня, сильно ли светят солнца. Если как тогда, на рассвете… три часа. Может, четыре или пять. Но если светят сразу оба солнца, тогда меньше – два часа.
Я поражена до глубины души:
– Три часа?! Серьёзно?
Фейн невозмутимо смотрит на меня:
– Да.
Ну надо же! Не думала, что это возможно.
– А в солнцезащитных костюмах, которые производят у нас, больше часа на открытой равнине не продержишься. К тому же они такие плотные, что пошевельнуться невозможно.
– Да, – соглашается Фейн. – Потому мои люди не хотят общаться с твоими людьми. Вы узнаете наши секреты и быстро всему научитесь. И тогда вы захватите нашу землю.
– Твои люди очень мудрые, – не без досады признаю я.
– Но я думаю, что подземные люди всё равно когда-нибудь к нам придут. Мы должны узнать вас, а вы должны узнать нас. Тогда мы все будем готовы. Но мы не будем вас учить. Вы должны будете научиться всему сами.
– Наши люди могут заставить кого-нибудь из ваших выдать секрет.
– Нет. Вниз будут отпускать только таких, как я, которые не умеют делать вещи. А если с кем-нибудь из них что-нибудь случится, мы больше не будем с вами общаться. Когда вы подниметесь к нам, мы будем вас встречать. Но не как друзей, а как врагов.
Некоторое время молчу. Фейн прибавляет:
– Другие тоже думают как я. Их не много, но есть. Я теперь про вас больше знаю и могу уговорить людей.
– Не доверяйте нашим, – наставляю я. – Никому не доверяйте. Если они получат преимущество, будете жить под нашим господством.
– Мы знаем. Вы любите воевать. Вам надо драться, вы без этого жить не умеете.
– Да уж, приятно слышать, – бормочу я. – И как мы дошли до жизни такой?
– Общество как дикое стадо, – задумчиво произносит Фейн, отводя взгляд. – Управлять трудно. Остановить нельзя. Топчет всё на пути.
Вскоре возвращаются охотники с добычей – тушами нескольких существ, покрытых чешуёй и с огромными клыками. Смотрятся не особо аппетитно. Туши, которые в длину в два раза выше моего роста, быстро свежуют, разделывают и передают женщинам, чтобы пожарили на костре. Мужчины радуются и смеются, довольные успехом. Мы с Фейном переходим к огню и сидим молча. Греемся, глядим на пламя, наблюдаем за жизнью круга.
Сейчас, рядом с этими необычными людьми, я впервые за долгое время чувствую, что на меня ничто не давит. Даже забыла, как это бывает. Здесь я ни за кого не отвечаю и никому ничем не обязана. Ни одна живая душа не знает, где я. Клан и хозяин, должно быть, считают меня погибшей. Я будто свободно парю в этом бесконечном небе, и это прекрасно.
Смотрю вверх, на звёзды. Если приглядеться, можно различить тусклую серую луну, второй спутник планеты Бейл. Как она называется, не знаю и спрашивать не хочу. Пусть так и остаётся никому не известной.
Иногда это величайшее благо.
Проходит ещё несколько дней. Продвигаемся медленно, но упорно. Восстанавливаю силы и набираю потерянный за время болезни вес. Потихоньку начинаю выполнять упражнения чуа-кин. Дети сидят рядом и в полном восторге наблюдают, как я становлюсь в позиции и выполняю сложные движения. В это время пожилая женщина штопает порвавшуюся одежду, а Фейн играет с мужчинами в какие-то азартные игры.
По ночам, когда не общаюсь с другими, Фейн учит меня, как читать знаки Детей Солнца. Раньше я пыталась помогать женщинам с работой, но те только добродушно отмахивались, вежливо намекая, что пользы от меня никакой. С завистью смотрю вслед мужчинам, когда те уносятся прочь, оседлав ша-раков. Жалею, что до прибытия на место назначения всё равно не успею научиться ездить верхом. Но ничего не поделаешь, поэтому учусь другим вещам.
Фейн показывает, как надо сложить камни, чтобы дать понять, что поблизости есть водоём, и какими знаками обозначают спрятанные запасы продуктов, оружия и солнцезащитных костюмов. Я учусь определять по следам, что в этом месте проходил караван. Оказывается, это можно сделать даже после того, как над поверхностью проносятся сильные предрассветные ветры. Фейн объясняет, что разные круги могут использовать свою систему знаков, с помощью которой обозначают пути, которыми обычно ходят, и места, где чаще всего останавливаются. Так другие Дети Солнца узнают, где их можно найти. Из-за кочевого образа жизни племена редко собираются все вместе, поэтому важно иметь возможность разыскать друг друга в случае надобности.
– Так этот круг нашёл нас, – растолковывает Фейн и показывает на утыканное шипами ползучее растение, виднеющееся среди группы такой же несимпатичной, но жизнестойкой поросли.
– По этому растению?
– Мы его называем… – начинает Фейн, но перебивает сам себя: – Ты не запомнишь. Но как оно выглядит, запомнить надо. Оно очень, очень важное.
Аккуратно дотрагиваюсь до стебля. Толстый, мясистый, колючий.
– Надо срезать несколько побегов и оставить на солнце на весь день. Потом прийти на это место ночью и сжечь. Будет много дыма, он очень плохо пахнет.
Недоуменно смотрю на Фейна.
– И зачем всё это делать?
– Дым разлетается далеко. Человек, который умеет читать ветер, найдёт, где есть костёр. Это значит, что тебе нужна помощь. Люди сразу придут. А ша-раки чуют ещё лучше, чем люди. Они придут за следом.
– По следу, – автоматически поправляю я. От старых привычек отвыкать трудно, хотя смысла в этом никакого – всё равно скоро расстаёмся. Как бы мне хотелось остаться с ним, чтобы помочь освоить эскаранский. Тогда Фейну было бы с кем попрактиковаться…
Нет, вру. Неправда. Мне просто хотелось бы остаться с ним. После того как я спасла Фейну жизнь, между нами установилась особая связь. А уж когда Фейн спас мою, это нас сблизило так, что дальше некуда.
Не могу понять, что именно я чувствую к этому мальчику. Уже голову сломала, а ответа найти так и не смогла. Я защищала Фейна от заключённых, которые его били. Рискуя собой, вернулась обратно в тюрьму исключительно ради него, хотя сбежать одной было бы намного проще. А теперь ещё и в одной кровати спим. Хотя с первого дня мы друг к дружке даже не притрагиваемся, его близость заставляет меня чувствовать странное беспокойство. Меня так и тянет придвинуться ближе. Только усилием воли заставляю себя следить, чтобы расстояние между нами не уменьшалось. От собственных мыслей меня одолевает мучительное чувство вины. Думаю – так нельзя, это неправильно. Каждый день удивляюсь, почему просто не попрошу, чтобы мне выделили другую кровать, положили с пожилой женщиной или с детьми. Но до сих пор так этого и не сделала.
