Им моя игра нравилась. После одной баллады, в которой зуку принадлежала ведущая партия, – это была моя любимая, – Хорик подошёл ко мне с мужчиной, одним из Администраторов. Для гурта он был коренаст и широкоплеч, с маленькими внимательными глазками и заплетённой в косу бородой. Такие обычно носили старики, но этот человек был ещё молод. Все музыканты встали и начертили в воздухе знак Абсолютной Покорности.
– Вот, пожалуйста, – произнёс хозяин, обращаясь к спутнику. – Готов поспорить, вы никогда не слышали, чтобы маленькая девочка играла так проникновенно…
Я просияла от гордости, но длилось это недолго.
– Бывает, что и звери проникновенно воют, – возразил другой Администратор. – Предлагаете их тоже объявить выдающимися музыкантами?
– Да бросьте! Вы должны признать, что у девочки талант…
– Хорошо, допустим. Но предполагать, что эти… люди думают и чувствуют так же, как мы? Что за нелепость! Их эмоции столь же неразвиты и примитивны, как у зверей, которые служат нам пищей…
Хорик смеётся, но в глазах его читается разочарование. Его попытка произвести на этого человека впечатление не удалась. Я чувствую себя виноватой и опускаю голову, мечтая сквозь землю провалиться.
– Да, конечно, вы правы, – соглашается Хорик. – Я не подумал. Как можно считать цивилизованными людей, которые даже Законов не соблюдают?
– Эти существа недостойны даже того, чтобы мы их в рабстве держали, – отвечает собеседник.
– Белек Аспа, ваша способность убеждать феноменальна, – объявляет Хорик и уводит его из беседки. – Что ж, вернёмся к нашей теме…
Если Хорик и собирался сказать, что это за тема, то не успел, потому что как раз в этот момент в спину ему вонзилась стрела и окровавленный наконечник проткнул грудь насквозь.
На какую-то секунду все замерли от потрясения. Не знали, что делать и куда бежать. На лице Хорика так и застыло удивление, а мы приросли к своим местам и глядели на него, словно ожидая распоряжений. Вдруг Хорик икнул, изо рта потекла кровь. Потом пошатнулся и мешком свалился в бассейн. Тут поднялся крик, началась паника. Ещё один гурта, друг Хорика, вместе с которым он путешествовал, попытался вылезти из воды, но вторая стрела угодила ему прямо в лоб.
Все кинулись врассыпную, кто куда. Меня толкнули, зук с протестующим гулом упал на пол рядом со мной. Я наклонилась, чтобы поднять его, и вдруг услышала, как в воздухе свистят целые тучи стрел. Одна из них вонзилась в ограждение совсем близко от моего лица. Я закричала и шарахнулась в сторону, налетев на Аилу.
Испуганная Аила вцепилась в меня, а хозяева тем временем выкрикивали ругательства или просто вопили от страха неожиданно тонкими голосами. За всю свою жизнь мы с Аилой ни разу не видели гурта напуганными. В гневе – сколько угодно, в печали – да. Бывало, они ругались и ссорились. Но гурта в страхе? Это зрелище потрясло нас до глубины души. Мы думали, что страх им неведом.
– Вставай! – кричу я, поднимаясь и таща за собой Аилу. – Бежим!
Люди несутся кто куда – одни к гостинице, другие к повозкам. На полу в беседке трупы, вода в бассейне окрасилась алым. Несколько гурта и одна взрослая рабыня лежат, пронзённые стрелами, кровь стекает в щели между досками.
Мы с Аилой уходим последними. Другие рабыни оказались проворнее – успели спрятаться ещё в самом начале атаки. Мы должны добраться до хозяев, чтобы они сказали нам, что делать, – а как же иначе? Но тут видим, как из-за гостиницы выезжает дюжина всадников верхом на крайлах. Эскаранская кавалерия. Гурта разбегаются во все стороны, прикрыв головы руками, но шансов у них никаких.
Врастаем в землю рядом с беседкой. На наших глазах хозяев рубят мечами. У меня подгибаются колени. Некоторые рабыни бросаются соотечественникам наперерез, пытаясь заслонить хозяев своим телом. Солдаты оттаскивают их в сторону и продолжают делать своё дело.
Тяну Аилу за руку, и обе мы отворачиваемся от этого кошмарного зрелища. Вдруг замечаю, как из кустов, окружающих беседку, выглядывает чьё-то бледное лицо. Да это же тот самый человек, которому не понравилось, как я играю. Бежать больше некуда, поэтому несусь к нему, Аила – следом. Мужчина заметил нас, поморщился и исчез.
Лезем в кусты. Мы должны найти его. Больше нам ничего не остаётся. Хозяин мёртв, и как теперь быть, я не знала. Передо мной так и стояло его лицо, широко раскрытые бледно-голубые глаза, стрела, торчащая из груди. Теперь нам необходим новый хозяин, который сможет о нас позаботиться, защитить, взять под своё крыло. Теперь эту роль может исполнить только человек, которого Хорик называл Белек Аспа.
Не обращая внимания на колючие ветки, продираюсь через путаницу стеблей, огибаю гигантские дождевики и ни на секунду не выпускаю руку Аилы. Администратора нигде не видно. Должно быть, идём не в ту сторону. Ведь не мог же он нас бросить! Мы ведь в беде.
Замечаю слева какое-то движение и кидаюсь в ту сторону, раздвигая свисающие ветки. Но вижу перед собой вовсе не гурта.
Этот человек стоит возле низкого склона, с мечом в руке. Доспехи на нем из кожи и металла. Я таких раньше не видела. Мускулистый, плотного телосложения, широкое лицо, чёрная борода. Эскаранский солдат!
Не в силах пошевельнуться, глядим на него из зарослей.
Солдат сразу опускает меч, прячет его в ножны и опускается на колени.
– Девочки, – произносит он низким басом. – Идите сюда. Не бойтесь.
Слов я тогда не поняла, только потом вспомнила, но тон был успокаивающим. Я всё ещё была настороже. Не знала, можно ему доверять или нет. И всё же было в этом человеке что-то такое, отчего я сразу почувствовала себя в безопасности. Высокая, мощная фигура, смутно знакомое звучание речи. Сразу пробудились воспоминания.
Аила тянет меня прочь, но я встала как вкопанная и не могу отвести глаз от этого человека. Потом выпускаю руку Аилы, выхожу из-под навеса ветвей и делаю шаг по направлению к солдату.
Тогда я не осознавала, почему решила покинуть убежище, но со временем поняла. Эскаранский солдат был похож на моего отца. Возможно, окажись на его месте кто-нибудь худощавый и гладко выбритый, я бы не вышла. Позже частенько гадала, как сложилась бы моя жизнь, останься я тогда в зарослях.
– Вот и умница, – говорит солдат и осторожно поднимает меня одной широкой, сильной рукой.
Тут же прислоняюсь к нему, прижав щёку и ладони к мускулистой груди. Пахнет потом, кожей и ещё чем-то таким, чем всегда пахнут мужчины. Кроме гуртских, конечно, – те вечно надушатся и ванну принимают по десять раз на дню. Запах пробуждает воспоминания. Даже не воспоминания, а смутные ощущения – спокойствия и безопасности.
Оглядываюсь на Аилу. Та продолжает нерешительно топтаться на том месте, где я её оставила. Солдат протягивает к ней другую руку. Аила мгновенно разворачивается и во весь опор несётся прочь. Я зову подругу и уже собираюсь вырваться, чтобы бежать за ней, но солдат ещё крепче прижимает меня к груди, так что ничего у меня не получается.
