Нерейт подходит ещё ближе, внимательно следя за мной.
– Ты оказалась просто идеальным исполнителем. Тобой движут горе, отчаяние, ненависть. Ты сама хотела найти виноватого. Нам только оставалось подстроить всё так, чтобы виноватым стал Ледо.
Выходит, я погубила саму себя. Тогда, на Серых холмах, во время нашей встречи на скульптурном кладбище, я честно призналась, что готова пойти против воли хозяина, если тот захочет отнять у меня сына. Каста это запомнила. Потом спросила у Нерейта, кто такой Белек Аспа, – нашла у кого! Нерейт, конечно, догадался, что я слышала это имя в форте Фаракца – более того, в связи с именем Ледо. Из чего Нерейт сделал вывод, что я уже подозреваю хозяина в тёмных делах.
Мало того – ещё раньше я рассказала о письме, хранящемся у меня дома. Каста успела найти его, прочесть и придумать, как можно использовать письмо против меня. Это была моя главная надежда.
– Каста… письмо… – еле-еле выговариваю я. Мне надо знать наверняка, как именно меня использовали.
– Орна, мы никак не могли допустить, чтобы Джея отозвали с фронта, – наигранно виноватым тоном отвечает Нерейт. – Иначе у тебя не было бы никаких причин убивать Ледо. Ты просила Касту поговорить с братом, она и поговорила. Только выставила всё дело в таком свете, чтобы Ледо ответил отказом и отправил тебя восвояси. Таков был её план.
Должно быть, Нерейт сразу понял, что я – самая подходящая тень. Как только сбежали из тюрьмы, отправился прямиком в Караллу и оттуда послал весточку Касте. Потом остался в крепости, чтобы дождаться меня. Знал – если я вообще выживу, то первым делом пойду туда. Сама ведь сказала, что именно там служит Джей. Идиотка. Каста знала о моём прошлом, остальное я рассказала Нерейту. Вот и вышло, что превратить меня в убийцу хозяина им ничего не стоило. Семья всегда была моим слабым местом.
Чудовищный размах предательства потрясает меня. Они с самого начала направляли меня, словно марионетку.
На языке вертится тысяча вопросов, но задаю всего один, самый важный. Воздуха уже не хватает, но с хрипом выдыхаю:
– Мой сын… правда… умер?
Нерейт осторожно подходит ко мне вплотную и чуть опускает лук. Видимо, удостоверился, что в таком состоянии я опасности не представляю. Что правда, то правда. Даже голову поднять сил нет.
– Честно? Понятия не имею. Во всяком случае, ещё недавно был жив, и с тех пор ни о чём подобном не слышал. – Нерейт берёт со стола бумаги и бегло их проглядывает. – Признаю, подделать письмо из армии – довольно-таки подло с нашей стороны. Но иначе ты не стала бы убивать Ледо, и все наши усилия пропали бы даром. – Нерейт пожимает плечами. – Мы знали – ты попытаешься разыскать Рейту. Потому и решили – будет лучше, если новость сообщит она. Если задействовать кого-то постороннего, у тебя могли закрасться подозрения. Классическая уловка. На такое даже попадаться стыдно.
От радости чуть не разрывается сердце. Величайшее счастье смешивается с ужасом, болью, потрясением. Отвращение к себе и ненависть к ним смешиваются с зарождающейся надеждой. Слишком много чувств одновременно. Не могу с ними справиться. На глазах слёзы, трясусь, как в лихорадке. Кажется, будто умираю, но только не от яда.
Нерейт подходит к фонарю, скатывает договор в трубку и подносит к огню.
– Тебе воздадут величайшие посмертные почести, – произносит хааду. – Ты геройски погибла, защищая хозяина от подосланных гурта убийц.
Нерейт поворачивает бумагу так, что огонь взлетает по ней вверх. Он следит за пламенем как заворожённый.
– Теперь всё будет как надо. Война продолжится. Слишком много людей получают от неё прибыль. Нельзя, чтобы боевые действия закончились прямо сейчас. Мир – не в интересах клана Каракасса.
Нерейт держит горящую бумагу до тех пор, пока та не обжигает ему пальцы, затем роняет договор на пол. Документ обугливается и чернеет, его лижут языки белого и красного пламени. Скоро бумага совсем съёживается.
– Операция «Ураган» провалится, – тихо продолжает Нерейт, не сводя глаз с остатков договора, стоившего Ледо стольких трудов. – Горечь поражения пробудит в эскаранском народе гнев, и люди удвоят усилия, чтобы побить ненавистного врага.
Наконец Нерейт поднимает глаза.
– Именно крупные сражения кормят клан Каракасса. Только у него хватает производственных мощностей, чтобы удовлетворить огромный спрос на лекарства.
Нерейт снова приближается ко мне. Вид у меня жалкий – задыхаюсь, по лицу ручьями текут слёзы. Нерейт оскаливается и поднимает лук.
– Ты слишком доверчива, Орна. В твоём деле бдительность терять нельзя, а то получишь нож в спину.
Зажмуриваюсь в ожидании выстрела, но тут раздаётся такой звук, словно что-то куда-то врезалось, и Нерейт выпускает стрелу в пол. Она ударяется о каменные плиты и откатывается в сторону. Лицо у хааду становится растерянным. Он глядит на меня долгим взглядом, в котором читается разочарование и чуть ли не обида. Мол, как ты могла?
Потом Нерейт издаёт стон и валится на бок. Теперь вижу, что ему между лопаток по самую рукоятку вонзился метательный нож.
– Да, приятель, верно ты сказал. Не поспоришь, – весело обращается к Нерейту Керен и вразвалочку заходит в комнату.
Пока он добирается до меня, переступая через трупы, и опускается рядом со мной на колени, могу только пялиться в потолок. Больше ни на что нет сил.
– Ну и видок у тебя, – произносит Керен. Спасибо, что сказал, а то я не в курсе.
– Почему опоздал? – выговариваю я.
– Ты велела дежурить у ворот и дать знать, если приедет кто-то посторонний, – напоминает Керен. – Насчёт твоего дружка-хааду указаний не было.
– Если бы знала, что Нерейт предатель, я бы сейчас здесь не лежала. Зачем так долго тянул, почему сразу нож не кинул?
– Надо же было убедиться, на чьей он стороне. Сначала разберись, потом действуй.
– А что он мне бок прострелил – это, по-твоему, не доказательство? Так, знак дружеского внимания?
Керен указывает на Нерейта.
– И ведь не разберёшь, прикончил я его или нет, – с раздражением бормочет он. Выдёргивает нож из спины Нерейта и вонзает в шею. – Так-то лучше. Теперь точно готов.
Безуспешно пытаюсь встать.
– Идти сможешь? – спрашивает Керен.
– Кажется, нет.
– Есть у меня один человек, мигом тебя на ноги поставит. Двеоминг. Зря не болтает. Сумасшедший, конечно, но не слишком.
Киваю и захожусь в кашле.
– Ничего, яд скоро перестанет действовать. Уже полегчало. Жизненно важные органы не задеты.
– Ты у нас женщина сильная. Всё с тобой будет в порядке.
Керен помогает мне встать. Каждое движение причиняет боль. Втягиваю воздух сквозь сжатые зубы. Какое же это удовольствие – свободно дышать!
