– Продавал товары за комиссионные.
– Какие товары?
– Новинки галантереи и косметики.
– Вы в состоянии вспомнить название фирмы?
– Нет. Это была временная работа.
– Вы служили в армии?
– Нет.
– Вы работали где-нибудь более трех лет?
– Нет.
– Вам предоставляется ежегодный двухнедельный отпуск как
ночному портье?
– Нет.
– Никаких отпусков?
– Никаких отпусков.
– Вы работаете каждую ночь, без выходных?
– Ну, один раз меня посылали в Мехико по делу. Это, в
общем-то, не было отпуском. Но какая-то смена обстановки.
– По какому делу вы ездили?
– Забрать деньги.
– Причитающиеся гостинице?
– Да.
– Вы их забрали?
– Получил долговую расписку. Мне сказали, что ее достаточно.
Администрация послала мне телеграмму.
– Сколько времени вы отсутствовали?
– Почти месяц. Работа оказалась сложная. Всплыло много
различных аспектов.
– А за что гостинице причиталась эта сумма?
– Не знаю.
– Когда вы летали в Мексику?
– Примерно год назад.
– Когда вы уехали? Назовите дату. Вы ее помните?
– Конечно. Ночным самолетом семнадцатого… Ну, если быть
абсолютно точным, это было уже восемнадцатое сентября прошлого года.
– Как вы определяете дату?
– Если бы вы работали в гостинице «Кеймонт», то и вы бы без
труда запомнили день, когда вам представилась бесплатная поездка в Мехико. Меня
вызвал директор, рассказал о сделке и заявил, что кто-то из гостиницы должен
находиться там на месте. Он дал мне денег, велел собирать чемодан и
отправляться в аэропорт.
– В какое время он вас вызвал?
– Незадолго до полуночи семнадцатого.
– А когда вылетал самолет?
– В половине второго восемнадцатого.
– Прямой рейс?
– Нет, мне пришлось пересесть на другой самолет в Эль-Пасо,
если вам нужны все детали. Я сидел рядом с красивой блондинкой, строившей мне
глазки, однако, когда она узнала, что в Эль-Пасо я пересаживаюсь на другой
самолет, ей вдруг захотелось спать. Потом я сидел с женщиной, только что
поевшей чесноку. К тому же ее ребенка все время тошнило.
В зале суда раздался смех.
Мейсон даже не улыбнулся.
– Вам пришлось столкнуться с трудностями в Мехико?
– Со множеством.
– Но это все равно был отдых?
– Смена обстановки.
– Вы когда-нибудь пытались уволиться из гостиницы «Кеймонт»
и поискать работу в другой гостинице?
– О, ваша честь, мне кажется, нет смысла выворачивать
свидетеля наизнанку, выуживая из него все детали его прошлого, – встал со
своего места Гамильтон Бергер. – Пусть адвокат защиты ограничится темами,
поднятыми во время допроса свидетеля выставившей стороной.
– Мне представляется, что здесь что-то не так с прошлым, –
признался судья Леннокс. – Я не собираюсь ограничивать перекрестный допрос.
Возражение отклоняется.
– Так пытались? – спросил Мейсон.
Свидетель постарался встретиться с Мейсоном взглядом и не
смог.
– Нет, – ответил он тихим голосом.
– Вы были когда-либо осуждены за совершение преступления?
Свидетель уже собрался встать со стула, но остановился и
опустился на место.
– О, ваша честь, адвокат защиты наугад высказывает
предположения, пытается очернить репутацию свидетеля, единственная вина
которого состоит в том, что он дал показания против клиентов мистера Мейсона.
– Я тоже считаю, что при сложившихся обстоятельствах вопрос
достаточно жесток, – заметил судья Леннокс. – Однако его нельзя считать
недопустимым. Это одно из оснований для того, чтобы подвергнуть сомнению
сказанное свидетелем. За вопросом явно не последовал немедленный отрицательный
ответ. Поэтому, несмотря на мое нежелание, я отклоняю возражение.
– Вы когда-либо были осуждены за совершение преступления? –
повторил Мейсон.
– Да.
– За какое? Вы сидели в тюрьме?
– В «Сан-Квентине» за вооруженный разбой. Теперь вы все
знаете. Давайте, кончайте меня. Разрывайте на части, если вам так хочется.
Мейсон с минуту смотрел на молодого человека, затем
отодвинул свой стул к концу стола, предназначенного для адвокатов, сел и тоном,
в котором явно слышалась искренняя заинтересованность, заявил:
– Мне не хочется ничего подобного, мистер Хокси. Я считаю,
что мы в состоянии использовать это, но не для того, чтобы вас растоптать. Ваши
наниматели знают, что вы были осуждены?
– Ну почему, как вы думаете, я тружусь на второсортной
работе в третьесортной гостинице? – злобно спросил Хокси.
– Вы уверены в своих идентификациях?
– Абсолютно. Я никогда не забываю лицо. Стоит мне хоть раз
увидеть человека и соотнести его с чем-либо, я его никогда не забуду. Именно
поэтому я нужен гостинице.
– Когда вас осудили, Фрэнк?
– Десять лет назад.
– Сколько вы сидели?
– Пять лет.
– А чем вы занимались потом?
– Поменял пять или шесть мест работы. Всегда что-то
случалось. Всплывало мое прошлое, и меня выгоняли.
– А дальше?
– Потом меня забрали в участок по подозрению. Не потому, что
я что-то сделал, а из-за моего прошлого. Меня поставили в ряд с другими
арестованными для какого-то опознания. Я понял, что потеряю еще одну работу. Я
очень расстроился.
– Продолжайте.
– После процедуры опознания ко мне подошел один сержант. Я
ему, судя по всему, приглянулся. Он сказал, что понимает мои чувства. У него
есть друг – директор гостиницы «Кеймонт». Полицейский объяснил, что эта
гостиница пользуется дурной репутацией, возникают проблемы с
правоохранительными органами и поэтому директор должен меня понять и знать, с
чем мне приходится сталкиваться. Этот полицейский знал откуда-то о моей
способности не забывать один раз увиденное лицо. В гостинице «Кеймонт»
требовался ночной портье. Сержант признался мне, что сам отправил предыдущего
за решетку. Полицейский предупредил администрацию, что ему придется вообще
прикрыть гостиницу, но новый директор обещал держать все в рамках законности.
Сержант предложил мне сходить к этому новому директору и честно все рассказать
о себе. Он объяснил, что, если я хочу удержаться на работе, мне следует
поставить нанимателя в известность о моем прошлом. Тогда у меня появится шанс.
Он велел мне идти в гостиницу, но предупредил, что, если я в дальнейшем не
намерен вести честную жизнь, мне не стоит даже пытаться устроиться, потому что
у «Кеймонта» плохая репутация и за ней постоянно следят люди из отдела по
борьбе с наркоманией и проституцией.
