Осмат задумывается, но ненадолго. Он берет клешней
протянутые ему сигары, одну кладет в карман, другую, приподняв забрало шлема,
сует в клюв. Обычно осматы ходят с опущенным забралом, но чтобы покурить,
забрало приходится поднимать. Тогда те, кто стоят рядом, могут увидеть лицо
осмата. Впрочем, те, кому это удается, предпочитают его забыть. Голова у
осматов совершенно круглая и гладкая, без волос и ушей. Вместо лица — плоский
овал, напоминающий камень-галечник, источенный болезнями и изъеденный многими
веками разрушительной эрозии. Там, где у людей нос, у осматов плоский клюв. Два
маленьких красных глаза-точки смотрят без всякого выражения. Понятно, что такое
лицо лучше не видеть вовсе.
Клевочувак услужливо подносит осмату спичку. Тот медленно
затягивается, а затем усмехается гнусненькой ухмылкой, от которой кровь
леденеет в жилах.
Клевочувак отпустил Барахлюша, но юный принц хочет довести
дело до конца, иначе говоря, вернуть украденный у него нож. Хотя, разумеется,
он не может не понимать, что обстоятельства складываются отнюдь не в его
пользу.
* * *
Макс и Селения все еще топчутся посреди танцпола. Макс
усердно развлекает принцессу разговором, точнее, наводит разговор на нужную ему
тему.
— Неужели вы откажетесь от моей чистосердечной помощи? —
медоточивым голосом спрашивает он.
— Замужество — дело серьезное, и его решение надо принимать
самой, полагаясь только на себя, — нарочито торжественно отвечает Селения
навязчивому поклоннику.
— Совершенно с вами согласен. Но когда вы познакомитесь со
мной поближе, вы поймете, что мне можно доверять. Давайте потанцуем, выпьем еще
немного, и я уверен, вы поймете, каким прекрасным помощником я могу быть!
Селения смеется, ей весело: этот клевочувак такой забавный,
такой самоуверенный!
Она хочет заговорщически подмигнуть Артуру, но неожиданно
обнаруживает, что ее спутник больше на нее не смотрит. Он сидит, уткнувшись
носом в какую-то бумагу, и, похоже, собирается ее подписывать. И
осмат-вербовщик протягивает ему перо. В одной руке Артура стакан, в другой
толстенная сигара. Взгляд у мальчика совершенно бессмысленный. Машинально
отправив в рот содержимое стакана, он с шумом ставит его на стол и нетвердой
рукой берет перо. Осмат подталкивает к нему контракт; ему хочется поскорей
получить автограф незадачливого минипута. Но пока Артур ищет строчку, куда
поставить подпись, у него за спиной вырастает Селения. Она резко выдергивает
перо из дрожащих пальцев мальчика.
— Простите, но… мне бы хотелось потанцевать с ним, пока он
еще не подписал обязательство танцевать неизвестно с кем! — дерзко заявляет она
вербовщику.
Осмату такой поворот событий не нравится, однако возразить
ему нечего. Увлекая Артура на танцевальный пол, Селения изо всех сил старается
удержать его в вертикальном положении.
— Как это мило с твоей стороны — пригласить меня на танец! —
блаженно улыбаясь дурацкой улыбкой, произносит Артур.
— Ты соображаешь, что ты хотел подписать? — раздраженно
спрашивает его Селения.
— Нет. Конечно, нет. Впрочем, какая разница! — заплетающимся
языком отвечает Артур. В этот вечер он впервые в жизни попробовал крепкий
алкогольный напиток, и этот напиток явно не пошел ему на пользу.
— Ты что, считаешь, что в таком виде сможешь идти дальше?
Или думаешь, что мы тебя потащим? Ну, уж нет! Сложим тебя под стол, чтобы ты
проспался, и отправимся дальше, а на обратном пути заберем — как чемодан из
камеры хранения.
Как бы плохо Артур ни соображал, он понимает, что принцесса
права. Он поступил глупо, поставил под угрозу срыва всю операцию и совершенно
забыл о времени! А ведь ему дорога каждая минута! Его пребывание в стране
минипутов строго ограничено. Если, конечно, он не решит остаться здесь на
несколько лет… или навсегда. Мысль об этом приходит к нему в голову впервые.
Взбудораженный ею Артур сразу трезвеет. А, протрезвев, выпрямляется и делает
попытку изобразить что-нибудь ногами. Надо сказать, танцует он тоже впервые.
Заметив, что спутник ее вполне твердо стоит на ногах,
Селения насмешливо замечает:
— Вот и прекрасно, свои ноги всегда лучше чужих, а уж голова
тем более.
Издалека на парочку взирает Лайтмен.
— Ты собираешься конкурировать с этим гномиком? — спрашивает
диск-жокей у стоящего рядом Макса.
— А почему бы и нет? Здоровая конкуренция всем на пользу! —
философски замечает уверенный в своей победе Макс.
Алкогольные пары быстро выветриваются из головы Артура. Он
уже вполне сносно передвигается по танцевальному полу, и даже перестал
наступать Селении на ноги. Последнее радует Селению особенно: она, конечно,
могла бы пожертвовать ногами ради общего дела, но лучше обойтись без жертв.
Артур решает: если Селения не позволила ему совершить
непоправимую глупость, значит, она на него не сердится, или сердится, но не
очень, а потому можно задать ей хотя бы несколько вопросов из той тысячи, на
которые он по-прежнему хочет получить ответ.
— Послушай… как ты думаешь, когда я вырасту… я мог бы тебе
понравиться? Вернее, такой, как я? Ведь ты же здорово старше меня…
Селения весело хохочет.
— У нас годы считаются по количеству цветений селенеллы.
Селенелла — королевский цветок. Меня назвали в его честь.
— А… но… тогда сколько же мне, по-вашему, лет?
— Примерно тысяча. Как и мне, — лукаво подмигивает
принцесса.
Гордость так и распирает мальчика. Оказывается, он уже почти
взрослый! И он отваживается задать еще один вопрос:
— Послушай… а раньше… раньше ты тоже была маленькой девочкой
вроде меня? То есть я хочу сказать, что сейчас, к примеру, я всего лишь
маленький мальчик, но потом… А ты, ты была когда-нибудь маленькой девочкой?
— Нет. Я всегда была такой, какой ты меня видишь, — отвечает
Селения; вопросы Артура начинают ее раздражать. — Минипуты вырастают очень
быстро, и потом больше не растут. Я всегда помню себя такой, как сейчас. И я
никогда нигде не была, кроме нашего королевства.
Если прислушаться повнимательнее, в голосе принцессы можно
уловить нотки сожаления, но она сама в этом ни за что не признается.
— … Когда-нибудь, совсем потом, мне бы хотелось увезти тебя
отсюда… в мой мир, в мир, где живу я, — говорит Артур. При мысли о скором
расставании ему становится очень грустно.
