Коэн посмотрел через плечо.
— Мы здесь изолированы?
— Простите, сэр?
— Эта комната сейчас заперта?
— Нет, сэр.
— Тогда заприте ее, черт возьми! Немедленно!
Эйвери нажала на клавиши, и дверь центра управления закрылась на металлические засовы.
— Готово, сэр.
— Итак, что мы имеем? Потеряна связь с охраной. Двадцать восемь минут назад все охранники исчезли с экранов. Мы…
— Опять началось, сэр. Что-то движется в щитовой.
— Попытайтесь связаться с охраной. Мне очень не нравится, что мы их не видим… Постойте, а что может вызвать одновременное отключение связи и видеонаблюдения? Прокрутите пленку с момента исчезновения охранников.
Эйвери нажала на клавиши, вызывая на мониторе меню. На экранах появились охранники, проходящие по темным залам музея. Через несколько секунд они исчезли.
Эйвери стала прокручивать пленку назад и вперед. Охранники то появлялись, то вновь исчезали.
— Вы видели это? Прокрутите еще раз.
— Хорошо, сэр.
На мониторе вновь появилось изображение. Зал номер двенадцать. Из-под закрытой двери пробивался свет. Потом появился охранник.
Но свет был по-прежнему за дверью.
— Это свет от фонарика…
— Я вижу, сэр. Из коридора падает свет от фонарика охранника. Охранник появляется в зале, потом исчезает, а свет по-прежнему падает из коридора. Видеозапись зациклена.
— Как, черт возьми, это получилось?
— Наверное, система вышла из строя. Поэтому у нас нет связи. Кто-то залез в наш компьютер.
— Тогда вышибем его оттуда!
Коэн старался сохранять самообладание, как учил его любимый шеф, Деннис Эйхерн, начальник охраны галереи Тейт, превращенной им в неприступную крепость. Делай как он, и не промахнешься. Коэн подошел к стене, на которой висел телефон. Прямая линия с полицией.
— Раз мы лишились глаз и ушей, значит, кто-то проник…
— …в щитовую.
— Но почему именно туда? Они могли украсть любую картину, поскольку охрана… О Господи…
— Но нам пока ничего не известно, сэр.
— Я все равно звоню в полицию.
Коэн приложил трубку к уху, потом опустил ее на рычаг и снова поднял.
— Телефон тоже не работает.
Аукцион был в самом разгаре. Приближалась очередь лота двадцать семь, который вызывал определенный интерес. Когда на горизонте появился лот двадцать шесть, Делакло оглядела зал. Привычно потерев пальцы, она заглянула в каталог, открытый на нужной странице. Лот двадцать семь. Белое полотно, школа Казимира Малевича, эстимейт двадцать — двадцать пять тысяч фунтов. Судя по фотографии в каталоге, картина эта ничем не отличалась от подлинного Малевича стоимостью четыре-шесть миллионов. Но ведь Малевич написал довольно много подобных композиций. А белое на белом не дает особого простора для вариаций.
Картина была отнесена к «школе Казимира Малевича». Весьма осторожная оценка. Боясь ошибиться с атрибуцией, особенно если речь шла о картине известного художника, которая могла ему и не принадлежать, эксперты аукционных домов и музейные кураторы придумали особый язык, позволяющий выражаться достаточно неопределенно.
Формулировка «школа такого-то» означала, что картина написана под влиянием известного художника, в данном случае Малевича, и, возможно, является работой его ученика, подражавшего творческой манере мастера. «Круг такого-то» — значит, картина написана в манере Малевича, но по ряду причин не может считаться его произведением. «Приписывается такому-то» означало, что кто-то когда-то посчитан, что картина принадлежит кисти Малевича, но эксперты «Кристи» не вполне уверены в этой атрибуции, хотя не могут предложить ничего другого. «В стиле такого-то» — значило, что картина похожа на работу Малевича, пахнет Малевичем, но на самом деле черт ее знает. Существовали и другие варианты этих терминов, но принцип был всегда один: не поднимай ложную тревогу.
— Предлагаю вашему вниманию очень милое произведение, лот двадцать семь, «Без названия. Супрематическая композиция: белое на белом». Картина принадлежит к школе Малевича и, несомненно, написана под влиянием известного полотна, которое будет выставлено на продажу чуть позже. Если вы не расположены потратить несколько миллионов, то можете купить эту красавицу и никто никогда не отличит ее от авторского подлинника. Мы, во всяком случае, обещаем хранить тайну. Очень большое сходство с оригиналом. Довольно значительное произведение для своего времени. Дамы и господа! За свои деньги вы получите достаточное количество краски. Стартовая заявка — восемь тысяч фунтов. Я слышу девять? Кто-нибудь хочет дать девять? Девять? Благодарю вас, девять у джентльмена в середине зала. Девять с половиной у меня. Кто даст десять? Десять, благодарю вас, сэр. Десять пятьсот. Кто даст одиннадцать? Благодарю вас, одиннадцать. Одиннадцать пятьсот…
Завязался торг между отсутствующим покупателем и джентльменом в черном костюме и красном галстуке, сидевшим в середине зала. Делакло его не знала. Делая заявку, он каждый раз поднимал карточку. Бросив в его сторону подозрительный взгляд, Делакло широко раскрыла глаза от удивления. Рядом с покупателем сидели двое точно так же одетых мужчин. Один прижимал к уху мобильный телефон и что-то шептал своему торгующемуся соседу. Другой внимательно оглядывал зал, периодически закидывая ногу на ногу. Никто не проявлял интереса к этой ублюдочной картине, но люди, похожие на бизнесменов, явно сделали на нее ставку.
Делакло перевела взгляд на картину, висевшую на красно-коричневой стене. Она была довольно большой, почти такого же размера, как «Белое на белом», похищенное из «Общества Малевича». Да, размер был тот же самый. Это означало, что ее просто скопировали с картины Малевича. И вот теперь продают на торгах. Интересное совпадение… и довольно странное.
Аукционы — это не музейные экспозиции, где рядом помещаются картины, написанные в одной художественной манере. На аукционах произведения подбираются бессистемно. В течение года устраивается несколько тематических торгов: книги и рукописи, картины и рисунки старых мастеров, серебро, африканское искусство, ювелирные изделия, мебель и декоративное искусство, скульптура, искусство викторианского периода, британское и ирландское искусство и т. д. Накопив достаточно произведений в каждой из категорий, в данном случае это русская и восточноевропейская живопись, «Кристи» устраивает аукцион. И это просто счастливая случайность, что два столь похожих произведения появились на одних торгах. Может быть, у них один продавец? Вполне вероятно. Или…
Но тогда почему бизнесмены, явно не имеющие опыта участия в аукционах, так заинтересовались этой картиной? Будь покупатель один, все выглядело бы вполне естественно. Начинающий коллекционер, жаждущий приобщиться к миру искусства. С кучей денег и отсутствием культуры. Он вполне мог ошибиться и решить, что это подлинный Малевич. Но когда трое одинаково одетых мужчин сидят вместе и говорят с кем-то по мобильному телефону… Они явно покупают не для себя.
