— Спасибо, Джеффри. Ты тоже очень хорошо говоришь по-английски. Да, я знаю, что ты англичанин. Это просто шутка. Да. Я уже четыре года… Послушай, мы заходим в тупик. Список владельцев действительно выглядит убедительно. Вот он, у меня перед глазами. Нет, я о них никогда не слышала… нет. А ты проверял этот список? Чего же ты тянешь? Я знаю, что ты очень занят, но если ты продашь фальшивку за шесть миллионов, у тебя будет гораздо больше неприятностей… Ты можешь отложить торги, чтобы я провела исследование? Если у тебя нет таких полномочий, я готова поговорить с лордом… Ничего хорошего из этого не выйдет. Нет. Я не смогу. Я… но я… да… В общем, ты с этим обломаешься как последний лох…
— Вот человек, которому мы обязаны возвращением похищенного портрета нашей дорогой основательницы, леди Маргарет Бьюфорт, — произнес декан колледжа Святого Иоанна в Кембридже.
Он с улыбкой указал на Габриэля Коффина, элегантного мужчину с седыми висками, стоявшего посередине холла, отделанного деревянными панелями, в которых отражался свет многочисленных свечей в полированных серебряных подсвечниках. Его обступили члены совета колледжа, сжимавшие в руках стаканы с предобеденным хересом. «Похоже на карикатуру Домье», — подумал Коффин, погладив короткую седеющую бородку.
— Мистер Коффин, выпускник нашего колледжа, известный ученый, помогающий полиции находить украденные произведения искусства, любезно предоставил нам свои услуги, когда из Большого зала был похищен портрет леди Маргарет. Сначала мы подумали, что это проделки юнцов из Тринити-колледжа, но дело оказалось гораздо серьезнее и доктор Коффин пришел нам на помощь. Давайте же от всей души поблагодарим его и перейдем к торжественному обеду.
Над длинными деревянными столами, расставленными в парадном зале колледжа Святого Иоанна, раздавался гул голосов и звон приборов.
Коффин сидел за столом для членов совета, перед которым тянулись длинные ряды столов для студентов. Над его головой висел большой портрет основательницы колледжа, написанный в шестнадцатом веке. Леди Маргарет Бьюфорт молилась, преклонив колени. Была ли она рада возвращению? Снова на прежнем месте, высоко под потолком. Коффин одиноко дрейфовал в море голосов и смеха.
Официанты сновали вдоль средневековых скамей, за которыми сидели студенты в костюмах и академических мантиях. Со стен на них равнодушно взирали портреты знаменитых выпускников колледжа, среди которых был сам Уильям Вордсворт. Стропила украшали витражи с фамильными гербами покровителей, щедро жертвовавших на нужды учебного заведения.
Внезапно рядом с Коффином что-то звякнуло. «Что это там у меня звенит?» — удивился он, почувствовав, как в ребра ему уперся локоть соседа.
Повернувшись, он увидел краснолицего беззубого старика с белой бородкой, придающей ему сходство с козлом. Судя по виду, в борьбе за трезвость победа была явно не на его стороне.
— Вам подали пенни, мой мальчик!
Коффин почувствовал его проспиртованное дыхание.
— Простите, что вы сказали?
— Вы должны спасти утопающую королеву. Пейте до дна! — указал профессор на стакан Коффина, на дне которого лежала монета в один пенс.
Подняв брови, Коффин осушил стакан. Профессор засмеялся и дружески потрепал его по плечу. Когда он отвернулся, Коффин бросил монету на его тарелку с пудингом. Профессор обернулся, и улыбка сползла с его лица.
— Вам придется съесть свой десерт, не прибегая к помощи рук, — холодно сказал Коффин. — Вы же знаете правила. Если я незаметно положил пенни на вашу тарелку…
Но тут раздался звонок сотового телефона, еле различимый в шуме зала, и Коффин приложил к уху трубку.
— Pronto. Buona sera.
[5]
Не ожидал вас услышать. Чем могу… Неужели? Нет, я буду у вас… Завтра первым же рейсом прилечу в Рим… Опять что-то украли.
ГЛАВА 3
Женевьева Делакло сидела в своем кабинете, положив обтянутые чулками ноги на стол. Она так сильно сжимала авторучку, что та, казалось, вот-вот сломается. Вошедшая секретарша принесла ей чашку кофе.
— Et voila! Merci bien,
[6]
Сильвия, очень кстати. Сколько у нас осталось до звонка?
— Всего десять минут, мадам.
— Putain de merde,
[7]
— пробормотала Делакло. — Десять минут. Хорошо. Принесите мне, пожалуйста…
Но секретарша уже скрылась за дверью. Она знала, что надо принести.
Достав сигарету, свой неизменный «Галуаз», Делакло глубоко затянулась. Положив левую руку на грудь и держа в правой сигарету так, словно это подзорная труба, она застыла, собираясь с мыслями. Курение помогало сосредоточиться.
Президент «Общества Малевича» уехал по делам в Нью-Йорк. Надо было срочно решать, как реагировать на появление на рынке вероятной подделки. Сев за стол, Делакло забарабанила пальцами по темно-красному дереву. Перед ней лежала толстая папка. Она уже знала, как поступить. Президент был лишь публичной фигурой — пожимал руки и добывал средства. В искусстве он ничего не смыслил. За это отвечала она.
Зазвонил телефон.
— Alors,
[8]
— начала она. — Я только что разговаривала с этим козлом Джеффри из «Кристи». Он не собирается снимать ее с торгов. И вообще не принимает нас всерьез… Я знаю, что достаточно одного авторитетного заявления, что это подделка, и они заткнутся. Но проблема в том, что никому не выгодно объявлять эту картину поддельной… Правильно…
Все дело в финансовой стороне вопроса. Ну сами подумайте. Если окажется, что это действительно фальшивка, возникнет ряд проблем. Конечно, справедливость восторжествует и сам Малевич от этого только выиграет, но мир искусства редко оказывается на высоте, когда случаются подобные происшествия…
Кто в результате пострадает? Аукционный дом, поручившийся за поддельную картину, останется в дураках. Их репутация, и в особенности репутация их так называемого эксперта, будет сильно подмочена. Общеизвестно, что эксперт, не распознавший подделку, рискует навсегда погубить свою карьеру… Да, и поэтому… да…
Вспомните дело «Гетти», когда их человек заявил, что итальянские рисунки семнадцатого века, за которые музей только что заплатил несколько миллионов, являются поддельными. Он даже утверждал, будто знает, кто их подделал. Но «Гетти» отказался провести экспертизу рисунков. Если они и в самом деле были ненастоящими, «Гетти» погорел бы на несколько миллионов, а окажись они подлинными, специалист полностью утратил бы доверие. В любом случае он бы их подвел. А ведь бедняга просто хотел, чтобы восторжествовала справедливость… Да, я знаю…
Поэтому его тихо уволили без всякой экспертизы рисунков, — продолжала Делакло, постукивая по папке. — Сейчас у нас такая же ситуация. «Кристи» уже выпустил каталог, что означает объявление миру, будто данная картина принадлежит кисти Малевича. Мало того, они установили оценочную стоимость в четыре — шесть миллионов фунтов стерлингов… Как же они могли так ошибиться? Очень просто. Список предыдущих владельцев кажется безупречным…
