— От одной этой мысли мне становится тошно, ну да черт с тобой. Давай приезжай. Как скоро ты появишься?
— Через три секунды. Я стою у дверей твоей квартиры и говорю с тобой по мобильнику.
Полиция приехала, когда начало светать. Через полчаса после ухода Эйвери примчалось шесть полицейских машин, и музей был окружен. Полицейские, вооруженные мощными галогенными фонарями, стали прочесывать залы, в которые уже просачивался утренний свет. Лучи фонарей плясали по стенам, освещая нетронутые картины. С помощью охранников были осмотрены все помещения, где располагалась экспозиция.
Все оказалось на месте. Коэн почувствовал себя неловко и почти обрадовался, когда в подвале обнаружили разбитое окно.
Помешивая горячее молоко, Легорже растворил там несколько темно-коричневых шоколадных таблеток, придавших ему густой цвет грецкого ореха, после чего подвинул кружку Бизо, сидевшему на высоком стуле. Все это происходило в четыре часа утра на ультрасовременной кухне квартиры Легорже в Шестнадцатом округе Парижа.
— Ну так вот: я стал расспрашивать эту Делакло о происшедшем, — начал Бизо, — и высказал предположение, что надпись на стене — своего рода послание…
— Это было мое предположение.
— Нет, мое! — отрезал Бизо. — Она пришла в восторг и назвала это блестящей идеей. И тогда я ее спросил, что может означать кража именно этой картины. Она мне кое-что о ней рассказала. Ты видел это полотно, Жан?
— Да нет. Вообще-то я не слишком интересуюсь Малевичем.
— Comme c'est bon,
[36]
— заметил Бизо, потягивая какао. — Ну ладно, я тебя просвещу. Эта картина вся белая, поскольку является своего рода отрицанием иконы. Малевич считал, будто она несет особый духовный заряд, выражая идею Бога гораздо лучше, чем любой материальный образ. Он был уверен, что никакое формальное изображение не может передать божественную суть. Поэтому предпочел выразить ее абстрактно, без всякой иконографии, понятной далеко не всякому. А абстракция доступна всем. Малевич повесил картину в левом верхнем углу зала, где она выставлялась. В русских домах там обычно вешают иконы. Получается, что вместо Богородицы с Младенцем ты видишь чисто белое полотно. Ты понял?
— Дать тебе печенье?
Внимание Легорже было приковано к пакету с надписью «Мадлен», который он пытался открыть. Разорвав бумагу, он вытащил сухое миндальное печенье и окунул его в какао.
— Так вкуснее. Совсем как у Пруста.
— Жан, ты слышал, что я сейчас сказал?
— Конечно. Белая картина, идея Бога и так далее. Попробуй, тебе понравится.
— Здесь определенно что-то есть, только надо пораскинуть мозгами, — заявил Бизо, макая печенье в молоко.
— Вообще-то я не очень понял, куда ты клонишь.
Легорже, сидевший на кухне в небесно-голубой измятой пижаме, пригладил остатки волос.
— Если ограбление — это своего рода послание, то оно должно быть направлено либо в защиту, либо против чего-либо. Раз эта картина является отрицанием иконы, то послание может быть направлено против церковного учения. Возможно…
— Я понял. Значит, эс-эн-три-четыре-семь может обозначать стих из Библии, то есть из…
— …книги Паралипоменон. Бизо, а как ты догадался, что это книга из Библии? Такие блестящие познания как-то не вяжутся с твоей персоной.
— Вообще-то здесь мне немного подсказали. Я бы сам не допер, это Делакло предположила…
— Ты что, позвонил ей ночью?
— Нет, мы разговаривали по телефону еще вечером. Она только что вернулась с какого-то мероприятия. Я хотел тебе сразу позвонить, но неожиданно уснул. А потом мне захотелось есть и я взял люля-кебаб за собором Святого Михаила.
— На лотке рядом с кинотеатром?
— Да. Там здорово готовят, но только всегда недосаливают.
Они долго молчали.
Наконец Легорже спросил:
— Ну так мы будем искать Библию в Интернете?
— Никуда не денешься. Но мы ведь с тобой безбожники?
— Ты действительно считаешь, что Бог имеет какое-то отношение к Библии? Компьютер в соседней комнате.
Легорже сел за компьютер и стал неуверенно водить по столу мышью. Бизо встал на безопасном расстоянии, сложив руки на груди.
— Не люблю я эти новшества, — проворчал он.
— Знаю. Но это никакое не новшество. Компьютеры изобрели еще до твоего рождения.
— Какая разница. Я их просто не люблю. Мне не нравится, когда кто-то умнее меня.
— Но меня-то ты любишь.
— Ладно, Легорже, давай жми на клавиши.
Экран освещал комнату зловещим синеватым светом, делая друзей похожими на привидения. Бизо лениво скользил взглядом по книжным полкам. На всех горизонтальных поверхностях лежал толстый слой пыли.
— А нормальные книги у тебя есть? — спросил Бизо.
— Конечно.
— Здесь одни самоучители и руководства. «Жизнь — это прямая линия» Макарены Плазы, «Как сделать жизнь интересной» Алена Болда, «Как получать от жизни удовольствие» его же… Господи… «Сексуальные техники валлийцев» Дэвита Нельсона…
— Это не самоучители. Я покупал их в философском отделе, — отозвался Легорже, не отрываясь от экрана.
Бизо снял с полки книгу.
— «Эй, не робей! А живи, как живут канадцы» Эндрю Хэммонда…
— Может, ты прекратишь валять дурака? Я подключился к Интернету. Что будем искать?
— Нам нужна Библия и еще… как это называется, когда все друг с другом связано, так что можно посмотреть слово и найти все примеры…
— Словарь? — озадаченно спросил Легорже.
— Нет, не словарь. Ну, там, где все употребления…
— Тезаурус?
— Нет! Разве есть тезаурус Библии? Нам нужен словарь, в котором мы можем посмотреть, где и как употребляется слово… А, вспомнил! Конкорданс.
— Да, действительно.
На столе рядом с компьютером стояла черно-белая фотография, на которой Легорже, еще не потерявший волосы, обнимал какую-то женщину. На рамке пыли не было.
Легорже нажимал на клавиши неестественно вытянутым указательным пальцем.
— А теперь что делать? — спросил Бизо. — Мы можем просто напечатать название книги и цифры? Этого достаточно, чтобы найти текст?
— Достаточно. Что я должен ввести?
— Делакло предположила, что эс-эн означает книгу Паралипоменон. Но три-четыре-семь слишком большое число для главы или стиха. Поэтому надо перебрать все возможные комбинации и посмотреть, какой текст нам подойдет. Попробуй «Паралипоменон, глава третья, стих четвертый».
