— Вряд ли это любители. Здесь чувствуется рука профессионал, инспектор.
Лифт остановился, и они вошли в кабинет ван дер Меер.
— Верно, — согласился Уикенден, опускаясь в кресло. — Но опытные воры-искусствоведы никогда не воруют ради выкупа. Это опасно и неразумно. Где гарантия, что им заплатят? А если они не сумеют получить выкуп, значит, риск был напрасен и картина становится обузой. Любой идиот знает, что известные произведения просто так на черном рынке не толкнешь. Нет, это явно профессиональные воры, но без связей в мире искусства. Им, вероятно, заказали эту картину, но потом сделка сорвалась. Сейчас это наиболее правдоподобный сценарий. Они крали не ради выкупа. Но их план А провалился. Теперь они реализуют план Б, хотя выкуп лишает преступление ореола романтики.
— Честно говоря, мне на это наплевать. Меня гораздо больше волнует, что я скажу попечителям. И как реагировать на подобные требования? Надо ли на них вообще отвечать?
Ван дер Меер села за стол, чтобы придать себе начальственный вид, несколько поблекший в связи с последними событиями.
— Мы можем вызвать полицию. Но сейчас важнее определиться, собираетесь ли вы платить.
— Разумеется, нет.
— Даже в сложившейся ситуации?
— Это не мои деньги. Все решает попечительский совет. Я могу устроить внеочередное собрание, если вы считаете, что мы должны рассмотреть…
— …все возможные варианты, мисс ван дер Пфафф. Если вы проигнорируете их требование, картина останется у воров, которые попытаются от нее избавиться. Уничтожать ее они, конечно, не будут, несмотря на все их угрозы. Это никому не выгодно. Украденное произведение искусства не может сообщить о себе, как это бывает в случае похищения человека. Воры хотят поскорее сбыть его с рук. Поэтому оно либо вернется к вам, либо исчезнет навсегда. Если вы согласитесь на их предложение, то, вероятно, получите картину обратно. Мое начальство не похвалит меня за подобную откровенность, но я стараюсь быть с вами честным. По возможности…
— По возможности?
— Представьте, что у воров нет другого способа избавиться от картины, кроме как потребовать у вас выкуп или повесить ее в собственной гостиной. Как я уже сказал, они хотят поскорее сбыть ее с рук. Ограбление было тщательно подготовлено, но выкуп не входил в их планы. Воры явно не принадлежат к миру искусства, иначе у них не возникло бы проблем. Или же сделка сорвалась. Только заказные ограбления приносят выгоду.
Уикенден сделал паузу.
— Вы сможете собрать деньги?
— Не знаю. Музею это не по средствам, особенно сейчас, после такой дорогостоящей покупки. Нас могут спасти только частные фонды. Попечительский совет, вероятно, захочет сохранить лицо. Буду вам признательна, если вы не сделаете это достоянием общественности.
— Приложим все свои силы. Хотя воду в дырявом ведре не удержишь.
— Да, конечно…
— Можно попросить у вас что-нибудь выпить?
Ван дер Меер удивленно взглянула на инспектора.
— Да-да, конечно. Что бы вы хотели?
— У вас есть зеленый чай?
— Простите?
— Зеленый чай. Хорошо действует на кровь. Стимулирует мозговую деятельность. Потому что зеленый.
— Хорошо, — проговорила директриса, нажимая кнопку внутреннего телефона. — Сара, принесите, пожалуйста, зеленый чай для инспектора Уикендена. Спасибо.
Они помолчали.
— А как это звучало?
— Простите?
— Требование выкупа. Как оно звучало?
— Мне позвонили утром, когда я пришла в кабинет. Здесь у меня нет определителя номера. Сара соединила меня со звонившим. Голос был мужской, но какой-то очень низкий.
— Он, вероятно, изменил голос.
Ван дер Меер вдруг побледнела.
— Неужели все это наяву? Похоже на дурной сон. И все же это реальность. Словно происходит в кино.
— Боюсь, именно так. Так что же он сказал?
— Если я хочу, чтобы картину вернули, то должна оставить на ночь свет в кабинете, и тогда он со мной свяжется. Это все, что он сказал. Разговор занял меньше минуты.
— Вы уверены, что это был грабитель?
— Думаете, звонил какой-нибудь придурок? О пропаже известно не многим. Во всяком случае, я на это надеюсь.
— Если вы захотите потянуть время, чтобы собрать деньги, мы можем попросить его представить доказательства, — предложил Уикенден.
— А как я войду с ним в контакт?
— Скажу вам прямо, мадам. Я неплохой сыщик, но с вымогателями общаться не умею. Пару раз я этим занимался, но, к счастью, мы нашли более компетентного человека.
Ван дер Меер прошлась по кабинету.
— Вы не внушаете доверия, инспектор.
— Просто не хочу морочить вам голову.
— Не знаю, на ком остановиться, — сказала ван дер Меер, перебирая папки, разбросанные на ее ультрасовременном столе из стекла и стали.
Она взглянула на Уикендена, который что-то теребил в кармане, глядя в пол.
— Вы знаете директора Йельского музея британского искусства, инспектор? Нет? Она моя школьная подруга, и мы до сих пор поддерживаем близкие отношения. Несколько лет назад у них тоже украли картину…
— Никогда об этом не слышал, — вскинулся Уикенден.
— Ничего удивительного, инспектор. Они не хотели, чтобы об этом узнали даже правоохранительные органы. Некто попытался потребовать выкуп за картину Джошуа Рейнолдса. Она была застрахована, и следователь страховой компании сумел вернуть ее в музей. Никто ничего не узнал, репутация музея была спасена, все остались довольны. Может, нам стоит обратиться к этому парню…
— Скотленд-Ярд сделает все возможное…
— Здесь нет ничего личного, инспектор. Простое желание не оказаться по шею в дерьме, простите за выражение. Вы были достаточно откровенны и не скрывали своих слабых сторон. Сильный человек не боится прибегнуть к чужой помощи. Вот, посмотрите…
Ван дер Меер протянула Уикендену визитную карточку цвета слоновой кости. Взяв ее так, словно это была драгоценность, инспектор прочитал написанное на ней имя. Директрисе показалось, что усы его при этом чуть дрогнули. Но возможно, это была лишь случайность.
— Послушайте, инспектор, я готова принять любой ваш план, но эта история не должна получить огласку. Мы будем вам очень признательны, если вы сохраните все в тайне. Публичность только усугубляет трагедию.
Уикенден не отрываясь смотрел на карточку.
Габриэль Коффин и Даниэла Валломброзо заканчивали есть пудинг в ресторане «Рулз», когда брюки Коффина вдруг завибрировали.
— Даниэла… — укоризненно произнес он, толкнув ее ногой под столом.
