— Значит, это точно здесь! — радостно восклицает принцесса,
словно обнаружила пятизвездочный отель на необитаемом острове.
Заглянув в дыру, края которой обильно перемазаны черной
тухлой слизью, Барахлюш звучно сглатывает. Видимо, он пытается запихнуть свой
страх поглубже в желудок.
Артур тоже заглядывает в дыру.
Внутри ничего нет. Пустота. Ни малейших признаков жизни.
— А нет ли другого входа, менее мрачного? — спрашивает
Барахлюш. Наверное, он так и не сумел загнать свой страх в желудок.
— Это главный вход! — сообщает принцесса; на нее мерзкая
дыра, видимо, не произвела никакого впечатления. Интересно, если это главный
вход, то как тогда выглядит вход служебный?
Артур обводит усталым взором лица своих спутников. За
последние двадцать четыре часа он пережил столько невероятных приключений, что
у него уже нет сил чему-либо удивляться. Он решил больше не задавать никаких
вопросов. А, главное, ни за что не выдавать своих истинных чувств к принцессе.
Хотя, если честно признаться, он и сам не знает, какие они, эти его чувства…
Принцесса хватает паука за бороденку и тянет его к зияющей
дыре.
— Давай, толстячок! Сделай нам прочную нить, чтобы мы могли
спуститься вниз, — уговаривает она паука и для вящей убедительности чешет ему
под подбородком. От удовольствия паук прикрывает миндалевидные, цвета
недозрелой клубники глаза. Кажется, еще немного — и он замурлычет. Вскоре он
начинает пускать слюни и быстро-быстро шевелить челюстями — ткать тонкую
прочную нить. Подбежав к краю ямы, паук клейкой слюной прикрепляет нить к
земле, а сам, продолжая ткать, втискивается в дыру и вскоре исчезает из виду.
Вместо него с края ямы свешивается длинная нить, конец которой — разумеется,
вместе с пауком — теряется во мраке.
Ждать приходится довольно долго. Наконец паук, весь
перепачканный, выбирается из ямы. Хочется надеяться, что он дотянул нить до
самого дна колодца.
Впрочем, уверена в этом только принцесса. Сейчас она ужасно
жалеет, что выбросила рюкзак брата, — там наверняка нашлась бы конфетка для
поощрения достойного паука. Но делать нечего, и, превозмогая отвращение,
Селения чешет насекомому его грязное брюхо.
Не получив ожидаемой награды, паук обиженно хрюкает и
убегает в поисках чистой воды.
Барахлюш не расположен доверить свою особу тонкой серой
паутинке.
— Если написано «Проход запрещен», да еще нарисованы череп и
кости, значит, здесь что-то не так!
— Это по-здешнему означает «Добро пожаловать», — ехидно
отвечает принцесса.
— Ты что, хочешь сказать, что в эту дыру народ валом валит?
— возмущается Барахлюш.
Селения нервничает. Ей надоели замечания ее противного
зануды-братца.
— А ты хотел увидеть плакат: «Добро пожаловать в Некрополис,
во дворец правителя и в его личную темницу»? — раздраженно отвечает она.
Юный принц оставляет ее реплику без ответа.
— Полагаю, всем ясно, что надпись не следует понимать
буквально, как это сделал господин Барахлюш. Нас приветствуют и говорят нам:
«Добро пожаловать в ад». Так что за мной идут только те, кто готовы вступить в
бой, — произносит Селения и, не дожидаясь ответа мальчиков, берется за нить и,
обвив ее ногами, соскальзывает в темноту. Шелестящий звук, с которым она
скользит по паутинке, становится все тише и наконец пропадает вовсе.
Барахлюш наклоняется над дырой: сестры уже не видно.
— Я, пожалуй, останусь покараулить паука, а то как бы он не
убежал! — говорит Барахлюш. Смелость его явно не переполняет.
— Как хочешь, — отвечает Артур, хватаясь за нить.
Вспомнив, как на уроках физкультуры его учили лазать по
канату, он, скрестив ноги и обхватив ими нить, начинает медленно спускаться.
Когда свет в колодце становится совсем тусклым, ему в голову
закрадывается непрошенная мысль: а если паук не дотянул до дна свою паутинку?
Увы, об этом надо было спросить у него раньше!
— Я буду сторожить паука, и когда вы вернетесь, он
моментально домчит нас домой! — раздается сверху голос Барахлюша.
«Если вернемся», уточняет про себя Артур, боясь оказаться
провидцем.
— Обязательно вернетесь! — словно услышав его мысли, кричит
ему вслед Барахлюш.
Отойдя от края колодца, юный принц садится на землю и
начинает думать. Но быстро понимает, что занятие это совершенно
бесперспективное. Для него ясно одно: торчать возле темного колодца, пусть даже
в обществе добродушного паука, его нисколько не привлекает.
Ослабив хватку, Артур стремительно скользит по паутинке. И
через несколько секунд его окружает непроглядный мрак.
Барахлюш ежится от холода. Нет, ни за что на свете не станет
он спускаться по этой тонкой ниточке! Уж лучше общество паука!
Подпрыгивая, чтобы разогнать страх и холод, он старается
убедить себя, что самое худшее уже позади, хотя обстановку вокруг него никак
нельзя назвать приветливой.
Сырые стены разлома источают влагу, собирающуюся в крупные
капли. Когда капли становятся достаточно тяжелыми, они отрываются от стен и с
глухим уханьем падают на пол. Эхо разносит эти звуки далеко-далеко, и вскоре
они возвращаются, многократно усиленные и от этого еще более жуткие. Похожие на
вопли страдальцев, сидящих в подземных застенках.
Опасаясь нападения с тыла, Барахлюш принимается ходить по
кругу. Постепенно он различает на стенах разлома какие-то непонятные фигуры.
Переборов терзающий его страх, он подходит ближе. Действительно, в каменных
стенах выбиты рисунки, по которым стекает сочащаяся из стен вода. Рисунки —
сплошные черепа — отливают зловещим черным блеском. Кое-где к черепам
подрисованы туловища-скелеты.
На лице Барахлюша читается отвращение. Он не любитель такой
наскальной живописи — она, на его взгляд, не предвещает ничего хорошего. Тем
более, что у подножия стены, прямо под рисунками, копошатся мелкие грызуны,
которые, словно исполняя чей-то зловещий заказ, завершают обгладывать очередной
скелетик.
Барахлюш делает шаг назад и поскальзывается, неудачно
наступив ногой на свежеобглоданную кость — та хрустит и крошится. Юный принц
подскакивает от ужаса и, оглядевшись, обнаруживает, что дно разлома усеяно
костями. Возможно, здесь когда-то было кладбище, где покойников ленились
закапывать.
Малыш в ужасе взвизгивает, и эхо присоединяет его визг к
зловещему шуму падающих капель.
Барахлюш со всех ног бросается к пауку.
