Придется положиться на внутренний голос. Но тот, как назло,
молчит. Может, ей поможет знамение? Но какое знамение можно увидеть в этих угольно-черных
стенах! Неужели божество, которое покровительствует всем Семи континентам, ни
капельки ей не поможет? Она никогда ничего у него не просила, все решала сама.
Так почему бы ему разочек не помочь ей?
Селения ждет. Знака свыше нет. Да и откуда ему взяться в
самой толще серого гранитного камня?
Тяжело вздохнув, Селения разглядывает два расходящихся в
разные стороны коридора: в глубине правого брезжит слабый свет, звучит тихая
музыка. Любой сразу сказал бы, что это ловушка, и выбрал бы левый коридор. Но
Селения настоящая принцесса и мыслит не так, как другие минипуты. И она, крепко
сжимая меч, бегом устремляется в правый коридор, откуда доносится музыка.
Разогнавшись на скользком мраморном полу, она, не сумев
затормозить, вылетает на середину огромного зала. Пол его выложен сверкающими
мраморными плитами, с потолка свешиваются бесчисленные сталактиты. Время
превратило их в камень, а неизвестный художник украсил фантастическими узорами.
Сталактитов очень много. Наверное, художник, завершив свой труд, умер на месте,
не выдержав колоссального напряжения.
Селения испуганно озирается по сторонам и с опаской пробует
ногой сверкающий пол, такой гладкий и скользкий, словно он сделан не из
мрамора, а из чистейшего льда.
В глубине комнаты стоит маленькая тележка с жареными
тараканами: наверное, это те самые, которых доставил сюда караван. Рядом —
блюдо с фруктами. В этом царстве серых и черных тонов оно — единственное яркое
пятно.
Перед тележкой, спиной к Селении, высится чья-то длинная
фигура. Длинный, махрящийся по краям плащ прикрывает асимметричные плечи. С
того места, где стоит Селения, трудно разглядеть, надета ли на существе шапочка
или же просто голова его по сравнению с туловищем непропорционально мала. Такая
тощая костлявая фигура может принадлежать только монстру, одному из тех
чудовищ, которые являются нам в самых жутких кошмарах.
Сомнений нет. Существо, стоящее спиной к Селении и
крючковатыми пальцами лениво подносящее ко рту яркие плоды, — это Ужасный У.
Сглотнув слюну и изо всех сил вцепившись в рукоятку меча,
Селения собирает в кулак все свое мужество и крадучись направляется к Урдалаку.
Наконец-то она отомстит ему! Отомстит за все племена всех Семи континентов,
испытавших на себе тяжелую руку императора-завоевателя. Она принесла месть на
кончике своего меча.
Сейчас она взмахнет им, и от Ужасного У останется одно
воспоминание.
Вперив взор в своего врага, она медленно идет к нему,
стараясь унять стук сердца, отдающийся у нее в ушах гулкими ударами молота.
Девочка почти не дышит. Сжимая меч обеими руками, она поднимает его все выше и
выше, становится на цыпочки… Сейчас она покарает Страшного и Ужасного У!
Клинок сверкает высоко под потолком… и тут кончик его
нечаянно задевает один из свисающих с потолка сталактитов. Прикосновение стали
к камню рождает резкий отрывистый звук. В другом месте и в другой обстановке на
него никто бы не обратил внимания, но здесь, в царстве мрачной ледяной тишины, в
стенах, привыкших к унылому завыванию ветра, звук этот подобен раскату грома.
Фигура замирает, скрюченные пальцы упиваются в яблоко.
Селения тоже замирает. Сейчас она похожа на одну из сталактитовых скульптур,
свисающих с потолка.
Монстр не спеша откладывает яблоко и испускает долгий и
усталый вздох. Он по-прежнему стоит спиной к Селении, только горестно склонил
голову, словно поступок принцессы удручает его. Хотя, похоже, появление ее не
является для него неожиданностью.
— Я целыми днями полировал этот клинок, желая довести его до
совершенства. И узнал бы его звон среди звона тысячи мечей.
Монстр говорит глухо, слова, произносимые им, доносятся
словно из могилы. У него не все в порядке с голосовыми связками: воздух
проходит через них со свистом, словно в горле у него стоит терка для пармезана,
перетирающая поступающий туда воздух в мелкую крошку.
«Я бы на его месте прочистила выхлопные трубы», не может не
съязвить про себя Селения, прекрасно понимая, что в советах ее здесь не нуждаются.
— … Так, значит, это ты, Селения, извлекла мой меч из камня?
— спрашивает У, медленно поворачиваясь к принцессе. — Или тебе пришлось
уступить эту честь другому?
На Ужасного У нельзя смотреть без содрогания.
Урдалак по праву может именоваться ходячим ужасом. Лицо его,
перекошенное, испещренное загадочными пятнами, изборожденное временем,
напоминает пейзаж после битвы. Часть ран уже зажила и покрылась струпьями,
часть еще сочится сукровицей. Незаживающие раны постоянно причиняют ему боль,
отчего взгляд его сделался измученным и скорбным. Такой взгляд бывает у людей,
изрядно потрепанных жизнью. Все готовы увидеть в его глазах огонь ненависти. И
жестоко ошибаются.
Глаза его полны печали, как у умирающего зверя, исполнены
страдания падших владык и смирения выживших после страшной катастрофы.
Селения не собирается смотреть в глаза Урдалаку, ей хорошо
известно, что глаза — самое грозное его оружие. Немало минипутов, попав под
обаяние его печального взора, закончили свою жизнь на сковородке, поджаренные,
словно миндальные орехи.
Приготовившись отразить любой коварный удар, Селения
выставляет вперед меч. Она внимательно следит за Урдалаком, за его уродливой,
ни на что не похожей фигурой.
Наполовину минипут, наполовину насекомое, он, кажется,
вот-вот распадется на части. Несколько грубых сочленений удерживают все части
вместе, а длинный, махрящийся плащ скрадывает уродство конструкции.
Челюсти У слегка приоткрываются. Наверное, это улыбка, хотя
она его и не украшает.
— Я рад вашему приходу, принцесса, — говорит он, стараясь
придать своему голосу приятное звучание. — Мне вас очень не хватало, —
добавляет он… возможно, даже искренне.
Селения выпрямляется, вздергивает носик и вновь становится
задорной бесшабашной девчонкой.
— О себе я этого сказать не могу! — отвечает она. — Потому
что я пришла убить вас!
Ни один из героев Клинта Иствуда не сказал бы лучше!
Принцесса смотрит прямо в глаза Урдалака. Позабыв о впечатляющем росте и прочих
грозных талантах своего противника, она готова принять его вызов: Давид против
Голиафа, Маугли против Шерхана.
— Откуда в вас столько ненависти? — удивляется Урдалак; идея
поединка с бесстрашной малявкой его забавляет.
