Смерть Вибекке к тому же похоронит и Рудольфа Фьорда. Этого дурака.
Венке Бенке открыла стальной шкаф. Достала папку. Прочитала. Улыбнулась тому, как хорошо она все помнила, как легко было воскресить в памяти то, что она видела и записывала.
Этот мерзкий Рудольф Фьорд не сможет выдержать пристального полицейского внимания. Не одно, так другое обстоятельство обязательно должно будет его похоронить. Его папка была почти такая же толстая, как папка Ингер Йоханне Вик. Некоторое время она думала, не выбрать ли его первой жертвой. Потом она от этого отказалась. Это было бы слишком просто. Она оставила Рудольфа Фьорда на произвол его собственной судьбы.
Она была права. Он не выдержал.
Венке Бенке закрыла папку и достала другую, намного толще. Посмотрела на имя, но не стала ее открывать. Через мгновение она поставила папку на место и закрыла шкаф.
Вегард Крог заслуживал смерти. Она не решалась даже думать о нем. Теперь его больше не существует.
Венке Бенке пошла в гостиную. Там теперь было чуть аккуратнее и резко пахло цветами, простоявшими в комнате на пару дней дольше, чем стоило бы. Цветы ей подарили в управлении общества студентов, на дебатах на тему медицинской кастрации.
Она открыла дверь на балкон. Холодный воздух ласкал лицо, казалось, он разглаживает морщины, которые она только что рассматривала в зеркале.
Она почему-то не могла смириться с тем, что ей пришлось пожертвовать той стокгольмской проституткой. Проституткой на Брункенбергс Торг больше, проституткой меньше — какая разница? Но что-то все же ее задевало. Может, дело в том, что они были похожи внешне? Найти ее не отняло много времени, на площади были проститутки на любой вкус и цвет. Женщина была крупная, сильная, несмотря на то, что, по-видимому, частенько голодала. Волосы были вьющиеся и сухие. Даже дорогие очки — наверняка краденые — напоминали ее собственные.
И проститутка дала себя обмануть.
Она не сбежала с кредитной карточкой. А ведь могла потратить столько, сколько успела бы, прежде чем карточку закроют, и исчезнуть. Но она поверила обещаниям, что получит большую сумму наличными, если сделает то, о чем ее просят: хорошо пообедает, возьмет такси, сделает покупки в нескольких магазинах и вернется в гостиницу до полуночи. То есть сделает так, чтобы ее видели, но нигде не скажет ни слова.
Когда они встретились утром, проститутка была почти счастлива. Она помылась, вкусно поела и проспала всю ночь в теплой постели без клиентов.
Никаких денег она, конечно, не получила.
Как и следовало ожидать, она угрожала пойти в полицию: она не была дурой и поняла всю подозрительность просьбы. Но она и пальцем о палец не ударила бы без дозы героина, которую дала ей Венке Бенке в качестве компенсации за хорошо выполненную работу.
Теперь она была мертва, кремирована и отдыхала, надо полагать, в анонимной могилке.
Венке Бенке стояла на балконе и морщила лоб, вспоминая о проститутке. Потом подняла лицо к небу и решила навсегда выкинуть ее из головы.
Пошел легкий дождь. В Осло пахло весной, выхлопными газами и преющим мусором.
Смерть Ховарда Стефансена была вызвана необходимостью. Ингер Йоханне Вик ее разочаровывала, она не поняла... Нужно было помочь ей, и Венке Бенке вышла под свет прожекторов.
И осталась в нем.
Люди начали узнавать ее на улицах. Ей улыбались, некоторые просили автограф. Субботний выпуск «Вердене Ганг» напечатал на трех полосах статью с фотографиями о Венке Бенке, криминальном эксперте и признанной писательнице с международной известностью: она за компьютером в кабинете, за солидным и красиво накрытым обеденным столом, поднимающая бокал с вином, и на балконе, где она, на фоне города, свеженакрашенно улыбалась фотографу. Краситься ей помогал стилист.
В спальню она их не пустила.
Она вернулась в гостиную. Цветы пахли тошнотворно. Она отнесла вазу на кухню, слила воду и сунула букет в пакет для мусора.
Она скоро закончит книгу.
И на нижней полке в шкафу, там, где до самой ее смерти никто ее не найдет, лежала самая важная папка. Внутри она написала красивыми большими печатными буквами: «АЛИБИ».
Надежное алиби было условием удачного преступления, фундаментом хорошего детектива. В течение семнадцати лет она исследовала и обосновывала, создавала и конструировала, обдумывала и отвергала. Папка росла медленно. Перед тем как уехать во Францию, она их подсчитала. Тридцать четыре документа. Тридцать четыре возможных алиби. Некоторые из них она уже использовала, остальные ждали новой, более подходящей для них рукописи. Ни одно из них не было идеальным, потому что идеальных алиби не бывает.
Но они были очень, очень хороши.
Три из них она никогда не сможет использовать в книге.
Она нашла им лучшее применение. Именно их несовершенство держало ее в напряжении и делало живой. Каждое утро она чувствовала благотворный страх. Когда звонили в дверь, когда трезвонил телефон, когда какой-то незнакомый человек медленно останавливался на противоположной стороне улицы, чтобы потом пойти ей навстречу, она испытывала страх, она вспоминала, какой ценной стала жизнь.
По дороге на лестничную площадку, куда отправилась, чтобы выбросить завядшие цветы в мусоропровод, она помедлила. Книга, которую она забрала из спальни Вибекке Хайнербак, лежала в обувном шкафчике в прихожей. Она листала ее прошлой ночью. Щупала страницы, чувствовала волнение, оттого что дотрагивалась до той же бумаги, которой касались пальцы молодой политической деятельницы — в постели и в автобусе, может быть, даже на скучных пленарных заседаниях и во время бесплодного ожидания в Парламенте, когда она украдкой ее читала.
Это была книга из библиотеки Рудольфа Фьорда.
Ей захотелось ее выбросить. Она вынула ее и выбросила в мусоропровод вместе с цветами. Постояла, прислушиваясь к тому, как толстая книга ударяется о металл, все тише и тише, и падает с приглушенным, почти неслышным звуком.
Кто-то может ее найти. Кто-то может заинтересоваться тем, что делает книга с экслибрисом Рудольфа Фьорда в мусорке того дома, в котором живет и пишет книги Венке Бенке. Она не вырвала страницу с именем хозяина. А ведь могла сжечь книгу, выбросить ее в другом месте.
Но в этом не было бы никакого напряжения.
Венке Бенке жила в вечном полете. Она бросилась вниз с самой высокой скалы.
— Три недели, — сказал Зигмунд Берли. — Наши три недели истекли.
— Да, — произнес Ингвар Стюбё. — И у нас ничего нет. Ничегошеньки.
На столе перед ними лежали две стопки счетов. В одной из них были выписки с трех счетов Венке Бенке в период с первого января до второго марта, когда убили Ховарда Стефансена. Во второй был отчет телефонной компании.
— Когда умерла Вибекке Хайнербак, — продолжил Ингвар, — Венке Бенке была в Стокгольме. Как она и говорила во многих...
