Ингвар поднялся из-за стола и собирался надеть давно не чищенное пальто, сняв его с вешалки у окна.
— Ты уже уходишь? Так рано?
— Да, — серьезно ответил Ингвар, одеваясь. — Я современный отец. С сегодняшнего дня я решил уходить с работы каждый день в три часа, чтобы побыть с ребенком. Каждый день.
— Ты бредишь?..
— Это шутка, идиот!
Ингвар хлопнул коллегу по плечу и прокричал, прежде чем исчезнуть в коридоре:
— Хороших всем выходных!
— Что я здесь делаю? — поинтересовался сам у себя Зигмунд, глядя на то, как за Ингваром захлопывается дверь. — Это даже не мой кабинет. — Потом он посмотрел на часы. Было уже полшестого, и он не мог понять, куда делся целый день.
Блондинка в кроссовках и костюме от Армани вылезала из такси, очень довольная собой. До полуночи оставалось добрых полчаса, и она была почти трезва. В большом интервью, которое должны были на следующий день напечатать в «Вердене Ганг», будет написано, что Вибекке Хайнербак осознала, наконец, свою взрослость и стала рано уходить с вечеринок, заботясь о завтрашней работоспособности. Она называла это «завтрашняя продуктивность». Вибекке сама придумала это выражение, и оно ей очень нравилось: ей казалось, что оно хорошо выражало ее суть и в политике, и в личной жизни.
Кроссовки совершенно не шли к ее наряду, но из-за сломанного пальца на ноге подобрать другую обувь было сложно. К счастью, продюсеры не вырезали ту часть ток-шоу, в которой она с большой долей кокетства объясняла недостаток элегантности своим возрастом — ей всего лишь двадцать шесть лет, а палец она сломала, играя с племянником. Не совсем правдиво, но в таких мелочах можно и приврать. Зрители в студии весело посмеялись, и Вибекке Хайнербак улыбалась сейчас, пытаясь попасть ключом в замочную скважину.
Это была хорошая неделя. И в политике, и в личной жизни. Во всем. Несмотря на боль в сломанном пальце.
Было непривычно темно. Она подняла взгляд. Светильник над дверью не горел, она с трудом различила разбитую лампочку. Начиная беспокоиться, она обернулась и посмотрела через плечо. Фонарь у ворот не горел тоже. Она перенесла тяжесть тела на здоровую ногу и поднесла связку к глазам, пытаясь определить, тем ли ключом она открывает дверь.
Она так никогда этого и не узнала.
На следующее утро Вибекке Хайнербак нашел ее жених, который, пошатываясь, вернулся с мальчишника своего брата на утреннем автобусе.
Она сидела в постели. Обнаженная. Руки были прибиты гвоздями к стене над изголовьем кровати. Между ног виднелась какая-то книга, будто кто-то пытался протолкнуть книгу ей во влагалище.
Жених поначалу не обратил внимания на эту деталь. Он освободил руки Вибекке, его основательно вывернуло на все вокруг, потом он стащил ее с кровати на пол — словно Вибекке, подвергшаяся надругательству, могла эту кровать осквернить. Только через полчаса он взял себя в руки настолько, что сумел вызвать полицию.
К этому моменту он наконец-то заметил зеленую книгу, которая по-прежнему была зажата между ее бедер.
В дальнейшем осмотр места происшествия показал, что это был Коран в кожаном переплете.
4
Приятная женщина на месте 16А попросила кофе и продолжила читать английские газеты. Стюард никак не мог понять, откуда она. Большинство пассажиров рейса были норвежцами, на предпоследнем ряду сидела шумная датская семья с детьми, которая серьезно портила жизнь остальным находящимся на борту, кроме того, он заметил нескольких шведов. До начала сезона было еще далеко, однако многие с радостью купили билеты до Ниццы со скидкой.
Вообще-то он собирался оставить эту работу. У него всегда были проблемы с лишним весом, но теперь коллеги начали отпускать в его адрес колкие шуточки. Как он ни старался, как ни морил себя голодом — цифра на весах в любой момент угрожала стать трехзначной.
Женщина на месте 16А выделялась из всех пассажиров. Она была кареглазая и смуглее, чем большинство скандинавов. И тоже, должно быть, недовольна своим весом. Высокая и довольно плотная, она казалась очень сильной. Полная, подумал он потом. Она полная женщина.
Она искренне поблагодарила за кофе. Кроме того, она была благословенно бездетной и ни на что не жаловалась.
Труп еще не успел остыть.
Сторож большой многоэтажной стоянки «Галлериан» считал, что прошло не больше двух часов с тех пор, как проститутка сделала последний укол. Он мог, конечно, ошибаться, он же не эксперт. Это он признает, хотя ему приходится уже второй раз за три месяца вызывать полицию, потому что очередная несчастная женщина решила переправить себя уколом в последнее укрытие от сырой зимней погоды с сильным ветром, который продувал стокгольмские улицы, заставляя людей одеваться, как полярные исследователи. Ну и на лестнице довольно тепло, так что трудно сказать наверняка.
Но в одном он уверен — она не могла лежать там долго.
Если ты не можешь смотреть ни вперед ни назад, смотри вверх, на жизнь! — эти мудрые слова были написаны красным фломастером на стене. Проститутка восприняла призыв слишком буквально. Она лежала на боку, уложив голову на правую руку, как будто ее специально зафиксировали в этом положении, ее лицо было обращено кверху, глаза открыты, и в них застыло почти счастливое выражение удивления.
Покой, подумал сторож и достал мобильный телефон. Женщина выглядела так, будто она наконец обрела покой. Ему, конечно, ужасно надоело отгонять проституток от парковки, но в глубине души он им сочувствовал. Их жалкое существование напоминало ему о радостях его собственной жизни. Да, работа у него скучная и монотонная, зато жена красавица и дети ведут себя хорошо. У него хватало денег на то, чтобы пить пиво по пятницам, и он считал делом чести всегда оплачивать счета в срок.
Связь здесь внизу была ужасная.
Он узнал ее, она была из постоянных и, по-видимому, жила здесь, на дне лестничного пролета, на пяти квадратных метрах. Стены разрисованы красными и синими полосами, чтобы оживить жилище и добавить в него света. В углу лежала сумка, из-под свернутого спального мешка у самых ступенек виднелись три газеты и еженедельный журнал. За спиной проститутки валялась бутылка минеральной воды «Рамлоса».
Сторож стал подниматься по лестнице. У него была астма, и он задохнулся. Остановился на минуту, чтобы поглубже вздохнуть. В конце концов он поднялся наверх и открыл маленькую дверь на Брункенбергс Торг.
Коллеги умершей были уже на работе. Он увидел двоих, продрогших и костлявых; одна из них садилась в БМВ, машина тут же умчалась по направлению к Сергельс Торг.
Он наконец-то дозвонился до полиции. Они пообещали приехать в течение тридцати минут.
— Конечно, — кисло сказал сторож. В прошлый раз он оставался наедине с трупом шлюхи больше часа.
Он закурил. Вторая проститутка, в тонких колготах и шубе из искусственного меха, поймала добычу на противоположной стороне площади.
