— С твоим руководством, разумеется, все согласовано. Можешь считать это приказом. Приезжай.
Ингвар зажмурился и медленно выдохнул. Он открыл глаза, когда шофер резко тормознул на круговой развязке возле Осло-Сити. Какой-то сопляк на раздолбанном «фольксвагене-гольфе» промчался мимо, изрядно превысив скорость.
— Изменение в планах, — уныло сказал Ингвар и закончил разговор. — Езжай в полицейское управление. Кое-кто считает, что нынешний день еще не завершен.
По салону прокатилось громкое урчание. Ингвар хлопнул себя по животу и виновато улыбнулся.
— Остановись где-нибудь на автозаправке. Надо перехватить сосиску-другую.
21
Абдалла ар-Рахман проголодался, но перед ужином надо было закончить кой-какие дела. Во-первых, заглянуть к младшему сынишке.
Рашид крепко спал, зажав под мышкой мягкую игрушечную лошадку. Мальчик все-таки посмотрел фильм, которого так домогался, и лежал сейчас на спине, всем своим видом выражая полное удовлетворение. Одеяло он сбросил. Угольно-черные кудри чересчур отросли и разметались на белой шелковой подушке, словно маслянистые нефтяные ручейки.
Абдалла присел на корточки и бережно укрыл мальчика одеялом. Поцеловал в лоб, положил лошадку поудобнее.
Смотрели они «Крепкий орешек-1» с Брюсом Уиллисом.
Рашид обожал этот старый, чуть не двадцатилетней давности, американский боевик. Старшие братья не понимали почему. Для них «Крепкий орешек» давным-давно устарел — спецэффекты беспомощные, героя даже крутым не назовешь. Но для шестилетнего Рашида сцены драк и перестрелок были шедевром, похожие на комикс, нереальные, а потому совсем не страшные. Вдобавок террористы в 1988-м были из Восточной Европы, не успели еще стать арабами.
Абдалла взглянул на большую афишу над кроватью. Ночник, который по-прежнему горел до утра, поскольку Рашид боялся темноты, бросал тусклый красноватый свет на избитую физиономию Брюса Уиллиса. Отчасти ее заслонял небоскреб «Накатоми-Плаза», верхушка которого охвачена пожаром. Рот у актера открыт, прямо-таки разинут, взгляд устремлен на немыслимую картину: террористы атаковали небоскреб.
Абдалла выпрямился, шагнул к выходу. На миг задержался в дверях. В полумраке рот Брюса Уиллиса казался большой черной дырой. В его глазах Абдалле чудились оранжевые отблески мощного взрыва, зарождающаяся ярость.
Именно так они и реагировали, подумал он. Именно так. Через тринадцать лет после выхода этого фильма на экраны. Шок и неверие, растерянность и страх. А затем, когда американское общество осознало, что немыслимое стало реальностью, пришла ярость.
Террористическая атака 11 сентября 2001 года — дело рук безумцев. Абдалла понял это сразу. Один из европейских знакомых, вне себя от ужаса, позвонил ему по телефону, и он аккурат успел увидеть, как борт 175-й авиакомпании «Юнайтед эрлайнз» врезался в Южную башню. Северная уже горела. В Эр-Рияде был вечер, начало седьмого. Абдалла был настолько потрясен, что даже сесть не смог.
Два часа он простоял перед экраном телевизора. А когда наконец оторвался от новостных передач, чтобы ответить на телефонные депеши, которые шли потоком, одна за другой, осознал, что атака на Центр международной торговли может возыметь для арабского мира столь же роковые последствия, как для японцев нападение на Пёрл-Харбор.
Абдалла тихонько закрыл дверь в комнату сынишки. До ужина надо еще кое-что сделать. Он направился в офисную часть дворца, размещенную в восточном крыле, чтобы утреннее солнце, еще не слишком жаркое, озаряло начало рабочего дня.
Сейчас там было темно и тихо. Те немногие сотрудники, которые требовались ему здесь, уже удалились в небольшой жилой комплекс, выстроенный двумя километрами ближе к Эр-Рияду. По окончании рабочего дня во дворце оставалась только личная прислуга. Она тоже ночевала поодаль, в низких, песочного цвета постройках возле ворот.
Абдалла пересек площадку между зданиями. Ночь выдалась ясная, и он, по обыкновению, задержался возле прудика с карпами, глядя на звезды. Дворец был расположен достаточно далеко от огней столицы, и небо казалось усыпанным миллионами белых точек: одни — крохотные, мерцающие, другие — крупные, яркие. Он сел на низкую скамью, легкий вечерний бриз обвевал лицо.
В религии Абдалла был прагматиком. Семья неукоснительно соблюдала мусульманские традиции, и он позаботился, чтобы в дополнение к необходимому академическому образованию сыновья изучали Коран. Он верил в учение Пророка, совершил хадж и с гордостью платил закат.
[35]
Все это он воспринимал как сугубо личное дело, касающееся его самого и Аллаха. Пять раз в день совершал молитву — если время позволяло. Правда, зачастую времени не хватало, но по этому поводу он не слишком огорчался. Ведь Аллах, коль скоро Он вообще обращает внимание на подобные вещи, наверняка прекрасно понимает, что управлять предприятиями куда важнее, чем дотошно соблюдать салат.
[36]
Он категорически возражал против смешения политики и религии. Почитание Аллаха как единственного бога и признание пророка Мухаммеда его посланником — доктрина духовная. Политика же, а стало быть, и бизнес имеют дело не с духом, а с реальностями. По мнению Абдаллы, разделять политику и религию необходимо не только ради политики. Намного важнее оградить чистое и возвышенное в вере от цинизма и жестокости, присущих необходимым политическим процессам.
В деловой жизни он верил только себе самому.
Когда в сентябре 2001-го «Аль-Каида» нанесла тяжелый удар по США, он негодовал так же, как большая часть шестимиллиардного населения земного шара.
С его точки зрения, это была гнусность.
Абдалла ар-Рахман считал себя воином. И презрение, какое он питал к США, по силе ничуть не уступало ненависти террористов к этой стране. Да и убийства он полагал вполне приемлемым средством воздействия и порой к ним прибегал, но целенаправленно и лишь в случаях крайней необходимости.
Бить вслепую не годится, ни к чему хорошему это не приводит. Он сам знал кое-кого из погибших на Манхэттене. Трое из них числились в его платежных ведомостях. Хотя, разумеется, не подозревали об этом. Большинство его американских компаний принадлежали холдингам, которые в свою очередь объединялись в мультинациональные конгломераты, что эффективно маскировало подлинные имущественные отношения. Привычными окольными путями Абдалла позаботился, чтобы семьи погибших не понесли экономического ущерба. Все они были американцы и вряд ли догадывались, что щедрые чеки, присланные работодателями убитых, пришли от соотечественника Усамы бен Ладена.
Бить вслепую не только плохо, но и невероятно глупо.
Уму непостижимо, как интеллигентный, образованный человек мог обратиться к нелепому террору.
Абдалла хорошо знал лидера «Аль-Каиды». Они примерно одного возраста, оба родились в Эр-Рияде и в юности подобно множеству других отпрысков богатых семей принадлежали к окружению несчетных принцев Саудовского дома. Абдалла симпатизировал Усаме. Тот был дружелюбен, мягок, внимателен и далеко не так хвастлив, как другие юнцы, которые купались в золоте и редко давали себе труд хоть немного задуматься о том, что источник фамильных состояний — огромные пустынные пространства Саудовской Аравии. Усама прекрасно учился, обладал живым и острым умом, и нередко оба они засиживались вечерами в каком-нибудь ресторанчике за негромкой беседой о философии и политике, религии и истории.
