Фарри только скрипнул зубами, когда врач резко рванул его рубашку, срывая успевшую присохнуть корку.
– Прошу прощения, милорд… – Енакит с треском разорвал скатерть и, смочив клочок водой, принялся вытирать вновь побежавшую из разреза кровь. – Так… Хорошо…
– Что там? – Леди Лисси подошла неслышно. Она без всяких содроганий, что можно ожидать от женщины, смотрела на окровавленный бок Фарри. – Насколько опасна эта рана?
– Как и всякая другая рана… – пробурчал врач, но, видимо опомнившись, добавил в свой тон изрядную толику уважения: – Не извольте беспокоиться, благородная леди. – Очистив бок, он бросил тряпку на пол и прижал к ране свежий клочок. – Удар скользнул по ребрам. Если не считать нескольких ниток, то рана идеально чиста. Да, я зашью рану, а потом милорда следует лишь перевязать и следить, чтобы он несколько дней не делал резких движений корпусом.
– Так зашивайте! – Леди Лисси склонилась к Фарри. – Вам очень больно, милорд?
– Я же говорил вам… Лисси, что это только царапина.
– Бывают царапины, которые болят сильнее, чем глубокие раны. Не беспокойтесь, Фарри, я позабочусь о том, чтобы вы встали на ноги как можно скорее.
– Я и так на ногах, – пробурчал Фарри.
Доктор Енакит провозился с раной еще полчаса. Как раз к тому времени подоспел и портшез. В комнату вбежал сам Грей Слим, капитан личной стражи леди Лисси, в сопровождении двоих охранников. Быстрым взглядом обведя комнату, он низко склонился перед своей хозяйкой.
– Благородная леди, мне нет прощения…
– Об этом мы поговорим после, – холодно оборвала его леди Лисси. – Я надеюсь услышать от вас, почему мою честь защищает милорд Фарри, когда люди, которых вы поставили охранять меня, появляются, лишь когда все уже закончилось.
– Как пожелаете, благородная леди. – Грей Слим снова склонился перед ней, но леди Лисси уже перенесла свое внимание на пострадавшего.
– Вот и все. – Врач еще раз проверил повязку и отступил на шаг. – Теперь, милорд, постарайтесь несколько дней поберечь свой бок.
– Уж я за этим прослежу. – Леди Лисси бросила Енакиту пухлый кошель, который тот ловко поймал. – Милорд, вы сможете без посторонней помощи дойти до портшеза?
Фарри возмущенно посмотрел на нее.
– Спасибо, доктор, – вставая, сказал он Енакиту. – Хоть моя рана и не стоила такой заботы, но все равно – спасибо.
Вся улица перед таверной была заполнена охраной леди Лисси, городской стражей и зеваками, гадавшими, что же здесь произошло.
– Убили кого-то, – доказывал пожилой мужчина, обладатель пышных седых усов и такой же седой шевелюры, которой давненько не приходилось встречаться с гребнем. Увидев выходящих в сопровождении охранников и стражей из дверей таверны Фарри и леди Лисси, он указал на них: – Похоже, эти и есть убийцы…
Договорить усатому не дал оказавшийся поблизости охранник леди Лисси, который, увидев, на кого тот указывает, отвесил болтуну доброго пинка.
– …понапиваются и начинают буянить, – громко шептал соседке другой зевака, одетый в зеленую куртку, от каждой пуговицы которой веером расходились в стороны тонкие золотые цепочки. – А еще все норовят сбежать не заплатив. Я слышал…
– Да нет же. – Шелковое платье говорившей женщины явно знало лучшие времена. – Это хозяин таверны вора словил. Я слышала, что он его как увидел, так и признал сразу по описанию. Послал за стражей, а сам…
Свободным оставался только проход от дверей таверны к стоявшему на булыжниках мостовой портшезу. Не обращая внимания на крики и перешептывания толпы, леди Лисси величественно прошествовала к портшезу. За ней следовал Фарри. Обогнав их, Грей Слим лично откинул и придержал полог, пока Фарри и госпожа садились в портшез.
– Скоро мы будем дома, – сказала леди Лисси, едва они почувствовали, как портшез пришел в движение. – Я хочу снова вас поблагодарить, Фарри. Если бы не вы…
– Лисси, в том, что я сделал, нет ничего…
Леди Лисси осторожно приложила пальчик к его губам, прерывая речь.
– Вы скромны, Фарри, и это мне в вас нравится. Но подумайте, если бы вас не оказалось рядом! Эти негодяи и так оскорбили меня, вломившись в комнату. А что они еще могли бы сделать, не защити вы меня!
– Они бы не осмелились… – Фарри говорил уже не так уверенно.
– Достаточно того, на что они уже осмелились. – Тон леди Лисси говорил о том, что возражений она не принимает. – Я вам обязана, Фарри, и…
Она нежно погладила его по щеке, и от этого прикосновения Фарри почувствовал, словно молния пронзает его тело. Леди Лисси смотрела ему прямо в глаза. Ее щечки порозовели, губы призывно приоткрылись… Фарри внезапно почувствовал, что ему нечем дышать. Как она прекрасна! Весь мир провалился в ее бездонные глаза, кувыркаясь и распадаясь на части. Поцелуй длился вечность. Всего лишь вечность, пролетевшую в один момент.
– …и я не останусь в долгу, мой Фарри, – прошептала леди Лисси, тяжело дыша после поцелуя.
За шумом крови, рокочущим громче прибоя, Фарри еле расслышал ее. «Если такова будет награда, – подумал он, – то пусть меня режут хоть каждый день!» Десять раз на день! Он почувствовал, что готов убить за эти глаза и за то, чтобы снова почувствовать вкус ее губ. «Но для того, чтобы быть вместе с ней, – произнес рассудительный голос внутри, – ты должен стать лордом Дормайл. Ведь не станет же эта красавица, дочь Великого Дома, якшаться с простолюдином, будь он хоть самого благородного происхождения». Глядя в глаза леди Лисси, Фарри поклялся себе, что станет лордом Дормайл просто для того, чтобы встать вровень с ней. Чтобы быть с ней.
– Слушай, а здесь очень даже ничего. – Зивери, развалившаяся в глубоком кресле, отсалютовала Слову кубком. – Интересно, все лорды и леди так живут?
Слов отвернулся от высокого окна, в которое смотрел уже, казалось, вечность, и взглянул на девушку. Одета она была в темно-синее бархатное платье, подаренное леди Дорной взамен старого, совершенно не подходящего, как та сказала, ее гостье. Расшитый серебром лиф туго охватывал грудь девушки, а глубокое декольте открывало взору Слова вид, от которого его сердце начинало биться сильнее. Серебряное шитье окаймляло также и подол широких юбок, из-под которых игриво выглядывал острый мысок туфельки. Сам же Слов был одет лишь в простые штаны и кое-как заправленную в них рубаху. Он стоял босиком, но толстый ковер, покрывавший пол, оберегал его ноги от холода.
– Ну да, сидишь тут целыми днями, ешь, пьешь… – Он поморщился и с сарказмом продолжил: – Чем не жизнь?
– Но-но! Я тут сижу, между прочим, целыми днями, потому что кое-кто эти целые дни провалялся в лихорадке, – возмутилась Зивери.
– Я провалялся в лихорадке всего три дня! Можно подумать, что виноват…
– Нет, это я виновата, что ты полез в ту драку и твоя рана снова раскрылась. – Зивери залпом осушила кубок и, снова потянувшись к кувшину, заметила: – Отличное вино, кстати.
