– Нет! – Кай был потрясен.
– Я не могла думать ни о чем, кроме тебя. – Она так и не посмотрела на Кая. Глаза ее, устремленные перед собой в одну точку, наполнились слезами. – У меня не хватило мужества рассказать ему…
Наконец их взгляды встретились. Кай всегда втайне боялся обнаружить однажды, что больше не живет в ее сердце, в этих глазах. Но сейчас увидел прежнюю любовь к себе… любовь неизменную… любовь, истекающую кровью от ран, нанесенных острым чувством вины.
– Ты был прав. – В голосе Мики послышалась тоскливая покорность судьбе. – У тебя свое место, у меня – свое. Мои мечты были ошибкой.
Кай потянулся к ее ладони – но Мика поднялась и тут же повернулась к нему спиной. Поспешно, прежде чем он успел хоть что-то предпринять, девушка направилась к выходу.
Дверь захлопнулась. Кай остался на прежнем месте. Склонив голову и стиснув руки, он вновь попытался молиться. Однако теперь все, о чем бы он ни просил, казалось бессмысленным.
Глава 9
По завершении турнира – еще до того, как сёгун со свитой покинул замок, – все тобари были разобраны, но по приказанию Оиси часть из них не унесли на склад, а оставили на улице. Теперь полотна вновь установили в верхнем дворе – в качестве дзинь-маку, стен импровизированного полевого штаба. Вокруг палатки расположилась стража с копьями и нагинатами.
Сидящий внутри каро вглядывался в чуть колышущиеся занавеси, в отбрасываемые караульными тени и молча слушал доводы возбужденных самураев относительно будущего провинции Ако. Их собственного будущего.
Сёгун объявил, что вернется через месяц. В жизни Оиси до сих пор не случалось, чтобы один месяц промелькнул так мгновенно – и вместе с тем тянулся мучительно долго.
Явившийся три дня назад вестник сообщил, что сёгун прибудет сегодня – и не один.
Все приготовления к его приезду, которых потребовал адъютант Токугавы, были завершены. Те самые приготовления, на которые господину Асано совсем не оставили времени… Оиси отлично понимал, чего от него ждут.
В глазах сёгуна замок Ако и вся провинция уже принадлежали ему.
Но каро, заручившись поддержкой госпожи Мики, предпринял и кое-какие собственные шаги – по примеру того же Токугавы.
Верховный правитель приказал их господину умереть, после чего поспешно уехал на месяц. Его планы очевидны. Сёгуну требовалось время, чтобы созвать войска. И войска эти предоставили ему соседствующие с Ако даймё, верные сторонники бакуфу. Они же пообещали Токугаве поддержку на случай возможной осады. Когда сёгун прибудет сюда с армией и заявит права на осиротевшую провинцию, сомнений в исходе дела не должно быть ни у кого: самураи Ако либо незамедлительно и бескровно сдадут ему домен князя Асано, либо погибнут. Все до одного.
В беспокойные времена междоусобиц, что предшествовали мирной эпохе Эдо, гири самурая, его долг, был ясен: жить и умереть, служа клану своего господина. И более – никому. Но династия Токугава отличалась собственным видением бусидо. Теперь на смену жившей веками традиции пришло новое правило: вся верность самурая, целиком и полностью, должна принадлежать единоличному господину – сёгуну.
Вот только для большинства людей, живущих в целом дне пути от столицы, верховный военный правитель был фигурой чужой и далекой. Самураи не являлись частью колоссальной бюрократической системы бакуфу, и у них не возникало никакого желания посвятить себя служению сёгуну. В особенности в таких отдаленных землях, как провинция Ако, где жизнь вассалов и их близких почти не менялась из поколения в поколение и где семья Асано с неизменной мудростью независимо правила вот уже добрую сотню лет.
Неизменная мудрость и независимость… до недавних событий.
В находящихся под командованием Оиси войсках почти не было случаев дезертирства – несмотря на смерть господина и ожидавшую людей печальную судьбу. Лишь наемные аркебузники вернулись к себе домой – но они не самураи и имеют право на подобный поступок. Желание воинов Ако остаться в замке наполняло каро чувством признательности и придавало ему сил. К несказанному удивлению Оиси, к военным присоединилось множество крестьян и жителей деревни, расположенной под стенами замка. Их разместили в главной башне, исконное назначение которой как раз и состояло в том, чтобы служить укрытием и приютом – не только для родовой знати, но и для всех, кто может пострадать от вторжения неприятеля.
В нынешние времена, когда домены, как правило, переходили из рук в руки мирным путем (даже и по принуждению), простой народ при смене хозяев мало что терял – и потому ни во что не вмешивался. Ведь непокорных ждала жестокая смерть. Но в Ако, похоже, вышло иначе. Как раз накануне прибытия сёгуна, ожидаемого сегодня до захода солнца, обыватели потянулись в замок. Их поведение красноречиво говорило о том, как высоко ценили они милосердие князя Асано. Его спешная несправедливая казнь вызвала у людей возмущение и даже в самых темных душах разбудила готовность к бунту. Подобная преданность мирных жителей была удивительна и необычна.
С самураями все иначе: само слово «самурай» происходит от глагола «служить». Всю жизнь они руководствуются неписаным законом, родившимся давно и окрепшим за столетия войн и раздоров. И закон этот вручает их жизнь в руки хозяина, создавая между вассалом и даймё такую же крепкую связь, как между членами одной семьи и старейшиной рода. Сам Оиси являлся дальним родственником господина Асано, но дело не только в кровных узах. Не всем доменам повезло иметь такого же просветленного хозяина, как князь Ако, – существовали «семьи», погрязшие в неприязни и недовольстве; «семьи», управляемые глупцами. Но даже там воины перед лицом внешней опасности сплачивались. «Не спеши ликовать, провожая старое. Вначале посмотри на новое», – гласит древняя поговорка.
Самураи господина Асано были его семьей. А значит, они представляют угрозу для любого, кто попытается захватить Ако, – в том числе и для сёгуна. Потому-то для начала и понадобилась внезапная смерть их даймё – чтобы устранить конфликт лояльности. Предполагалось, что лишившиеся хозяина вассалы не станут оказывать сопротивления, ведь теперь их единственный господин – сёгун и открытое неповиновение ему будет изменой.
Если же они все-таки не пожелают подчиниться, Токугава их уничтожит. Именно для этого он и собрал армию. Тех защитников Ако, кто не сложит голову в бою, казнят. Так что все они погибнут. Но погибнут с честью, примут смерть, достойную самурая. В противном случае их ждет позорное жалкое существование, которое и жизнью-то не назовешь, – существование ронинов.
И все же… Если выбрать сражение, вместе с самураями умрут и люди, явившиеся в замок искать защиты. И не только они. Стоит начаться репрессиям – и даже богам неизвестно, сколько невинных поляжет в резне, которую устроят в назидание бунтовщикам. Ако предадут огню и мечу – дабы упредить желание прочих недовольных нарушить «величайшую вассальную присягу», данную сёгуну. И тогда воплотится в жизнь самый страшный кошмар князя Асано.
