Нахмурившись, Кай отвел взгляд в сторону. Что бы ни случилось с каро, ум его наверняка повредился. Неужели он и вправду верит – Энма его побери! – что они вдвоем смогут отомстить за смерть своего господина и спасти Мику?
У Киры армия в тысячу воинов. Оиси решил, что Кай способен уложить их всех в одиночку? Старинное поверье гласит: мужчина, убивший тысячу человек, становится демоном… если, конечно, не был демоном до того. Ронин, видимо, считает, что после года на Дэдзиме жизнь других для Кая ничего не значит? Или что он, Кай, способен победить любовницу Киры, кицунэ, на ее собственной – колдовской – территории?
Вассалы князя Асано разбрелись по стране. Даже если удастся кого-нибудь из них найти, людей все равно не хватит. Это – самоубийство. Или Оиси уже все равно? Возможно, он в конце концов решил – уж лучше самураю погибнуть собачьей смертью, сражаясь в заведомо неравной битве, чем умереть от позора и стыда?
Но Кай самураем не является. Да, Киру он ненавидит – и за свои мытарства, и за смерть господина Асано… Но настолько ли сильна его ненависть, чтобы отдать жизнь во имя мести? Он теперь свободен – и благодарен за это. Но Оиси спас его лишь в собственных целях, а потому бывшему каро полукровка ничего не должен. Так что же его удерживает?..
Мика. Мика… Ее имя, ее улыбка, ее глаза… Она до сих пор ходит под одним небом с ним, дышит тем же воздухом… Единственное, что смогло вернуть ему разум, – это мысль о Мике. Он любит ее. Всегда любил – так сильно, что охотно пойдет ради нее на все… не сможет лишь сломать ей жизнь.
Не помочь Оиси? Но как тогда жить дальше? Ведь человек, разрушивший их мир, не только избежит наказания, не только станет правителем Ако… Он еще будет контролировать каждый вдох Мики…
Пусть Каю не судьба делить со своей возлюбленной одну постель, быть ей мужем или любовником. Но разве сможет он вынести мысль о том, что она до сих пор дышит одним с ним воздухом – и вынуждена делить ложе с негодяем, убившим ее отца?
Видимо, единственная возможность показать Мике, как много она для него значит, как он безумно хочет посвятить ей всю свою жизнь, – эту самую жизнь за нее отдать.
Кай наконец повернулся к Оиси. Внимательно оглядел, словно проверяя решимость самурая.
– Если ты еще хоть раз опустишься перед Кирой на колени, я отрублю тебе голову. – И Кай нагнулся, чтобы подобрать валяющийся у его ног узел с чистой одеждой.
Выпрямившись, он успел увидеть потрясенное лицо бывшего каро, услышавшего из уст полукровки самурайскую угрозу. Но неверие очень скоро сменилось облегчением – Оиси понял, что означают эти слова. Кай только что согласился примкнуть к его кровной мести. Слава богам! Полукровка направился переодеваться, а Оиси неожиданно крикнул ему в спину:
– Где ты научился так сражаться?
Кай усмехнулся. В голосе его послышалась ирония:
– У демонов.
Глава 13
Оиси велел Тикаре ждать его на горе Будды, куда они с Каем добрались на закате пятого дня пути.
Всю дорогу самурай молчал, да и Кай многословностью не отличался, только время от времени задавал отрывистые, краткие вопросы: «Ты где был? Куда мы едем? Кто там будет? А потом что?..»
Оиси отвечал, как умел. Чем дольше он ехал с Каем, тем легче было объясняться. Случайным попутчикам пришлось бы поддерживать вежливую беседу, но Кай к этому не стремился, хотя они ехали одной дорогой, к одной и той же цели… к одной и той же судьбе. «Скитальцы – не всегда те, кто сбился с пути», – подумал самурай.
Он задал Каю только один вопрос. За несколько часов, проведенных на острове Дэдзима, Оиси повидал и понял многое. Однако полукровка скакал, бормоча себе что-то под нос, глядя куда-то вперед или на дорогу. Наконец самурай не выдержал и спросил у своего спутника, что он делает.
Кай ошеломленно взглянул на него, будто забыв, что едет не один.
– Молюсь, – пробормотал он и небрежно отвернулся.
Оиси решил, что один из них сошел с ума… вот только непонятно, кто именно.
Полукровка, похоже, никогда прежде не ездил верхом, однако управлял конем с той же легкостью, с которой усмирял собак на псарне замка Асано, будто общался с животными на особом языке, недоступном простым смертным. Впрочем, в отличие от простых смертных, он и демонов видел…
Теперь Оиси и вовсе не понимал, что собой представляет полукровка. Кай, верхом на коне, выглядел как обычный самурай, лишившийся господина: одет в кимоно и широкие штаны-хакама, длинные волосы собраны в узел, за поясом меч. «Еще один ронин», – подумал Оиси, возвращаясь к действительности.
В темноте, окутавшей гору Будды, вспыхнули огни факелов и походных костров. Прежде Оиси беспокоился, как ронины воспримут появление полукровки, но мысль о встрече с давними друзьями вернула самураю уверенность в себе.
Путники приблизились к кострам. У древнего полуразрушенного храма, давшего имя горе, Оиси насчитал силуэты двадцати самураев. Кто призывно воскликнул, кто помахал рукой, но все удивленно и недоверчиво смотрели на прибывших – никто не ожидал, что Оиси придет не один.
Самурай спешился. Товарищи бросились к нему, окружили, выкликая приветствия, открыто радуясь его возвращению. Такой радушный прием вызвал улыбку Оиси – пожалуй, первую за целый год, – и он с готовностью ответил на теплую встречу: с этим перекинулся шутливым словом, того приобнял. При виде Тикары он заулыбался еще шире и поблагодарил сына за успешное и быстрое выполнение непростого задания.
Один из воинов поинтересовался, что за незнакомец пришел с Оиси, и самурай запоздало сообразил, что полукровка остался стоять в стороне. Оиси представил его собравшимся. Все ошеломленно уставились на Кая. Их удивление сменилось недоверием, а затем и презрением, как только воины поняли, что спутник Оиси – не самурай, а всего лишь полукровка, притворяющийся человеком.
Кай в упор глядел на самураев. В глубине его темных глаз теснились воспоминания: эти самые люди когда-то жестоко избили его. Он крепко сжимал уздечки двух лошадей, будто готовясь сбежать при малейшей угрозе.
Тикара с легкой усмешкой шагнул вперед, протянул руку к поводьям отцовской лошади и коротко поклонился своему бывшему сэнсэю. Приветственная улыбка на лице юноши располагала к себе, словно отрицая подозрительность и недоверие на лицах воинов, окруживших Оиси.
«Странно, мой сын – единственный из всех – приветствует полукровку с тем же радушием, какое выказали мне соратники», – подумал Оиси и почувствовал себя зрителем, который следит за представлением, не понимая, что происходит на сцене.
Он вздохнул и оглядел ронинов. Кай с Тикарой отвели лошадей в сторону, а остальные воины столпились вокруг Оиси.
Оиси внимательно выслушал сообщение сына, рассказы воинов и сведения, доставленные ронином, которого разыскал Тикара – тем самым самураем, что хотел присоединиться к ним.
