А ведь ее предупреждали: не летай туда! Теперь-то ей
понятно, почему это место называют гибельным. Впрочем, о том, что «гибельное»
тут не место, а те, кто в нем обитают, ее вряд ли предупреждали. Обитатели дома
называются «люди». И у нашей пчелы нет ни единого шанса на спасение, ибо она
столкнулась с самым глупым из людей, а именно с Арманом-Франсуа, отцом Артура.
При взгляде на бьющуюся за стеклом пчелу, Арман испускает
радостный вопль, словно ему на удочку попался карп весом в тонну. Пес Альфред
моментально просыпается. Любой звук, издаваемый Арманом, далее вопль восторга,
не сулит ничего хорошего. Стряхнув с себя остатки сна, Альфред потягивается и
трусит за угол дома. Там он находит возбужденного отца Артура, который,
ритмично вскрикивая, исполняет замысловатый танец, чем-то напоминающий
ритуальную индейскую пляску. Пожалуй, это победная пляска. Однако знаки, которые
этот человек вычерчивает руками в воздухе, не очень понятны, и Альфред дает
свое объяснение его прыжкам: пес уверен, что Арман наступил на гвоздь. Да,
сомнений нет. Хотя, конечно, для человека, испытывающего боль от впивающегося в
пятку гвоздя, он слишком широко улыбается.
— Дорогая! Быстрее, сюда! Я поймал ее! — вопит Арман в
пространство.
Из-за противоположного угла дома появляется его супруга. Она
пряталась там, терпеливо ожидая, когда муж позовет ее.
Альфред приветствует ее появление громким лаем. Нет, молодая
женщина отнюдь не уродлива, скорее наоборот, пес просто не узнал ее. В том
нелепом наряде, в котором она сейчас предстала, ее может узнать только муж.
Больше всего она напоминает огородное пугало, обрядившееся к
зимним холодам. Ее голова потонула в огромном шлеме с частой сеткой,
предназначенной для защиты от пчел и прочих шестиногих, летающих в воздухе.
Сетка такая густая, что даже ветерок вряд ли сумеет сквозь нее пробраться.
Поэтому, делая очередной шаг вперед, ей приходится быть особенно
осторожной и время от времени приподнимать громоздкое сооружение, скрывающее ее
голову. А это, согласитесь, нелегко, особенно когда на ногах у тебя вместо
тапочек кухонные рукавицы для горячего.
— Замечательно, дорогой! Где же она? Где? — скандирует жена
под частой сеткой, при взгляде сквозь которую и человек, и пес выглядят
совершенно одинаково.
И женщина немедленно наступает на хвост собаки.
Альфред громко визжит, словно на хвост ему наступил слон, и
делает гигантский прыжок в сторону.
— О! Прошу прощения, дорогой! Я наступила тебе на ногу? —
обеспокоено спрашивает она своего мужа.
— Нет, нет, ничего! Это был всего лишь хвост собаки, —
небрежно отвечает Арман, не привыкший замечать неприятности, не касающиеся его
лично. — Лучше посмотри сюда, дорогая: моя ловушка сработала безупречно!
Обеими руками зафиксировав на голове шлем, жена приближает
лицо к стакану. Внутри стакана несчастная пчелка продолжает биться о прозрачные
стенки. Но постепенно и силы, и надежда покидают ее. Мать Артура испытывает
некоторую неловкость, видя, как бьется несчастное маленькое создание, угодившее
в коварно подстроенную ловушку.
— Ты видишь?! Я поймал ее, — заявляет Арман с горделивой
улыбкой, словно он отловил злейшего врага человечества и теперь ждет всеобщих
похвал.
— Да… конечно… конечно, ты молодец, — запинается жена, — но…
она, наверное, страдает, а?
Супруг пожимает плечами.
— У насекомых нет нервов! Они ничего не чувствуют. К тому же
у них совсем нет мозгов! А значит, они не понимают, что для них хорошо, а что
плохо!
«Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь интересовался, есть ли
мозги у него самого?!» — размышляет Альфред, окончательно сраженный глупостью
этого представителя двуногих. «И как ему только удается передвигаться на задних
ногах?!» — продолжает вопрошать себя пес, который, впрочем, и сам не отличается
излишней сообразительностью.
— Ты действительно уверен, что она не страдает? — на всякий
случай переспрашивает жена, глядя, как под стеклянным колпаком пчела пытается
вытащить увязшую в паренье лапку.
— Не беспокойся! Если она и страдает, то страдать ей
осталось недолго! Иди и принеси мне аэрозольный инсектицид.
От такого приказа женщина содрогается. Альфред тоже. О, это
страшный человек, он шутить не любит! Он уже обеими ногами стоит на тропе,
ведущей к геноциду. Его жена приготовилась встать на защиту бедной пчелки, но,
заметив, с какой лютой ненавистью взирает супруг на насекомое, решает не
вмешиваться. И идет в дом — искать аэрозоль.
Альфред не может сидеть и смотреть, как гибнет бедная
пчелка. Он чувствует себя обязанным спасти несчастное насекомое! Речь идет о
его достоинстве, о солидарности животного мира, в конце концов. И Альфред с
изяществом, которого от него никто не ожидает, перепрыгивает через балюстраду и
мчится прочь. Те, кто видели его спящим, никогда бы не подумали, что у этого
пса в дальних родственниках кенгуру; скорее уж они бы причислили его к
семейству сурковых. Но, как бы там ни было, Альфред в несколько прыжков
пересекает сад и мчится дальше в лес, растущий на границе усадьбы.
Он бежит за помощью к единственному человеку, способному
разрешить конфликт такого масштаба. К совершенно необыкновенному человеку,
готовому найти выход из любой ситуации. К настоящему искателю приключений,
совершившему тысячу и один подвиг, к тому, кто снискал горячую любовь друзей и
лютую ненависть врагов.
Короче говоря, он мчится на поиски своего хозяина Артура.
Глава 2
Внутри шатра, сооруженного согласно древним традициям
племени бонго-матассалаи, царит полумрак. Сквозь занавешенный куском ткани
проем, служащий одновременно и входом, и выходом, проникает всего лишь один луч
света. Шатер бонго-матассалаи представляет собой гигантское полотно, натянутое
на пять высоченных жердин, воткнутых по кругу в землю и соединенных вверху.
Больше всего он напоминает индейский вигвам. Полотно, если приглядеться к нему
поближе, сшито из шкур множества мелких животных. И нет сомнений, что шкурки
эти были сняты с животных, умерших естественной смертью. Верхняя часть
полотнища состоит из шкуры зебу Забо, верного спутника племени, сопровождавшего
его более тридцати лет. Но сегодня племя далеко, и шатер служит пристанищем
всего пятерым воинам.
