Анфису будто холодной водой окатили. Она утихла и, засопев, ускорила шаг.
– Может, Чагин, а может, и не Чагин, тебе-то что? Ты что, знаешь Чагина?
– Не столько его, сколько его жену. А сам он, конечно, неприятный тип… А что, Вика сбежала в Сектор?
– Не знаю. Считай, что я тебе ничего не говорила!
«Хорошо, – подумал я. – Тогда и я тебе не скажу, что заходил вчера к Чагину и что он не захотел разговаривать. Хотя теперь понятно, почему у него на двух этажах охрана. Был бы у меня ребенок, стреляющий из пистолетов, я б его еще не так охранял».
– Слушай, Кошкин! А почему это я должна все время на твои вопросы отвечать? Ты сам-то не хочешь кое-что рассказать? – спросила вдруг Анфиса.
– Могу и рассказать, – ответил я. – Хотя это я за тобой тащусь, а не ты за мной.
– Ну и расскажи, с чего это ты вдруг за мной тащишься? Зачем столько упорства?
– Я же говорил, Надя попросила.
– Надя попросила, наверное, в Москве меня найти, среди тихих. В раю. А ты куда поперся? Ты хоть понимаешь, что тут с нами могут сделать?
– Понимаю, – сказал я (хотя я не понимал или, точнее, не хотел понимать). – Но я обещал.
– Это что, такая любовь у вас?
– А в чем сомнения? – спросил я.
– Да как-то ты не похож на спасителя девчонок.
– И чем же? Чем же именно я не похож? Размерами? Шириной плеч? Силой удара?
– Да нет, с размерами и силой удара у тебя вроде все в порядке. Толстоват немного, на мой вкус, а так ничего. Но все равно не похож. «Не верю!» – как говорил покойный Лева-Теоретик.
– Это говорил Станиславский, – сказал я. – Был такой театральный режиссер.
А сам подумал: «Вот именно поэтому я за тобой и тащусь. Чтобы верили». Но вслух ничего не сказал.
5
Я решил, что Анфиса обманывает меня. Могло ли быть совпадением, что она искала Анжелу именно там, где случайно обосновался полковник Бур, убивший ее жениха? Навряд ли. Таких совпадений не бывает. Скорее всего девчонка заговаривает мне зубы, бьет на жалость: родители, Анжела и все такое. А сама с самого начала искала полковника, чтобы отомстить ему. Но как именно?
Я уже достаточно хорошо знал Анфису, чтобы наконец-то понять, что она попросту собирается убить Бура.
Убить человека. Это раз.
Убить полковника, которого охраняют головорезы, садисты и извращенцы. Это два.
И что прикажете делать мне? Как остановить ее? Как вернуть назад, домой, в Тихую Москву? А если она откажется? Наброситься и связать? Но с такой ношей я не выберусь из этого леса (даже если у меня получится связать ее). Нас выловят и поджарят на вертеле, как Буратино с Мальвиной. Или утопят в озере.
Так что же, идти с ней? На убийство? Или все-таки бросить ее к чертям собачьим? Но этого-то как раз я сделать и не мог. «Не похож на спасителя! Не верю!» И Надя так считает. Не верит. Если брошу девчонку, то назад вернуться не смогу. Нужно будет бежать подальше, на край Земли, где меня никто не знает, где будет все равно, верят мне или нет. Но от себя-то – не убежишь!
Значит, не отвертишься. Надо идти с ней. Недолго осталось. Километра три. Когда дойдем, все станет ясно.
«Делай что должен, и будь что будет», – вспомнил я.
Но должен ли я это делать? Вот в чем вопрос.
– Анфиса! Ты собираешься убить полковника? – решил рубануть я сплеча.
– Да, – ответила Анфиса не задумываясь.
6
Расстояние до инкубатора между тем сокращалось, причем гораздо быстрее, чем мне того хотелось. Анфиса шла все медленнее и осторожнее, всматриваясь в заросли по сторонам и стараясь не наступать на хрусткие ветки.
Сердце у меня билось с перебоями, ноги слабели и двигались все хуже. Единственное, в чем я точно отдавал себе отчет, было то, что я абсолютно не понимал, что делаю. «Убить? Убивать? – крутилось у меня в голове. – Убью, убьем, убьет… Что ж, все когда-то происходит впервые». А в следующую секунду я уже думал, что ничего, мол, страшного, мне-то лично ничего делать не придется, Анфиса все сделает сама, а я только так, для прикрытия.
– Анфиса! – позвал я в конце концов шепотом. Мне хотелось поговорить, выговориться, иначе, казалось, стиснутые страхом слова убьют меня раньше, чем эта девятнадцатилетняя фурия доберется до своей жертвы.
– Тсс! – приложила она палец к губам, обернувшись. Потом помахала рукой – «садись!».
Я осторожно, чтобы не звякнуть чем-нибудь металлическим, снял рюкзак и сел. Закрыл глаза. Так бы и сидел здесь вечно, вытянув ноги, с закрытыми глазами. Слушал бы птиц и шум ветра в соснах.
– Кошкин! – вдруг почувствовал я горячее дыхание на щеке и шее.
Открыл глаза – Анфиса сидела рядом, наклоняясь ко мне.
– Кошкин, я не самоубийца, – сказала она полушепотом.
– Я в этом сомневаюсь, – прошептал я в ответ.
– И хочу, чтобы мы с тобой ушли отсюда живыми. Ты хоть и не спаситель мира, а хороший. Я тебе еще кое-что хочу рассказать. Пока мы не добрались до Бура. Чтоб тебе в случае чего как-то легче было сориентироваться. Понятнее, что ли… Видишь ли, тут что-то странное происходит.
– Кто бы мог подумать! – съязвил я.
Анфиса пропустила мое замечание мимо ушей.
– Пойми, я не знала, что Бур жив, и никак не могла знать, что его здесь встречу. А встретила. Это странно. Это очень странно. Я ведь и на самом деле за Анжелой отправилась. Несколько месяцев ночами лежала, думала, где она может скрываться. Вспоминала, как Антон однажды говорил, что подслушал разговор Бура и президента Рыковой. Он стоял внизу, а они на балконе, в Воронцово, это в Секторе типа как раньше Рублевка была, ну ты должен знать. «Раз там все началось, то там Анжелу и надо искать!» – сказал Бур Рыковой. «Где все началось?» – думали мы с Антоном. И ничего придумать не могли, пока я не нашла у Теоретика карту. Он одно время был моим начальником, когда я работала в спецотделе «Прыгающий человек». Его тоже Бур убил, в тот день, на моих глазах, вместе с Антоном. Раздробил ему череп. Потом, когда Чагин выстрелил в полковника и мы уходили, я нашла у Левы, так звали Теоретика, карту. Вот она, смотри!
Анфиса вытащила из-под ремня заправленный в джинсы красный свитерок, сунула под него руку, пошарила в районе груди и достала сложенный вчетверо небольшой листок, влажный от пота.
На листке синели какие-то квадратики, ломаные линии, кружки и пятна, нанесенные шариковой ручкой. Не было ни одной надписи, ни слова, ни буквы, ни цифры. Больше всего это напоминало контурную карту, только сильно упрощенную: без указания масштаба и сторон света и с линиями совершенно одинаковой толщины, так что в большинстве случаев нельзя было отличить лес от озера, а границы населенного пункта от кривизны сельской дороги.
