Я не стал укрываться одеялом. Одним одеялом с Анфисой. Так все-таки надежнее.
«Догадается ли Надя обратиться к Адамову?» – продолжали еще некоторое время крутиться в голове мысли о спасении.
И сколько все-таки у нас времени? Хорошо, если две недели. А если нет?
Сегодня Бур благоволит к тебе, играет с тобой, как кот с мышью, а завтра он передумал – и вогнал тебе кости переносицы в мозг одним ударом кулака.
Зачем я ему нужен? Зачем? И зачем ему нужна девчонка? Ведь она хотела убить его. Неужели…
Анфиса глубоко вздохнула, пробормотала что-то во сне и, набросив на меня край одеяла, крепко обняла меня рукой.
3
На следующее утро мне сказали, что я могу с подъема до отбоя свободно перемещаться по территории инкубатора, не считая тех мест, которые специально охраняются. А если Анфиса будет хорошо себя вести, то с завтрашнего дня ходить по городку сможет и она, но, правда, не весь день и только в сопровождении охранника.
Утром случилось небольшое происшествие.
Стройная девушка, которая вчера в желтом костюме делала зарядку у бассейна за чугунной оградой, вдруг выскочила во двор с голой грудью и в сером балахоне, скрывающем линию бедер. Она влезла на качели, расположенные в спортгородке, и стала раскачиваться и петь громкую песню: «Мяу-ши! Мяу-ши!.. Тебе мои мя-ки-ши!» Собрались охранники и нерешительно переминались с ноги на ногу, явно не зная, что им делать.
Неподалеку с кислым видом разминался хвастун в трусах с зеленой надписью «NOKIA». Он глядел на девушку и гадко улыбался. Потом на балконе большого каменного дома появился полковник. «Светлана! – крикнул он. – Быстро домой!»
– А пошел ты! – крикнула в ответ Светлана, раскачиваясь еще сильнее.
Кислый в трусах сменил гадкую улыбку на угодливую, метнулся к девушке и стал останавливать качели. Что-то мне подсказывало, что на его месте я бы не стал этого делать. И точно, как только качели остановились, девушка размахнулась и полоснула ногтями по его лицу. На щеке сразу же проступили кровавые следы.
– Ратмир! – крикнул полковник.
Появился Ратмир. Девушка спрыгнула с качелей и с визгом бросилась к воротам. Ратмир побежал наперерез, схватил ее сзади поперек тела и потащил к чугунной калитке. Девушка отбивалась, пыталась ухватить обожженного когтями за голову и кричала: «Уроды! Пустите! Хочу в Сектор! У меня заказ в «Кликобеле»!»
У калитки ее встретил Бур. Вдвоем с Ратмиром они затащили девушку в дом.
– Это его дочка, – сказал мне кислый, трогая расцарапанную щеку. – Тяжело ей здесь. А кому легко? Ни и-мэйла, ни зажигух, ни чип-шопов, ни проповедей с рекламой суперрикш! Еще месяц – и что останется от моего гедонистического индекса? Два года повышал его с личным инструктором, какие деньги на это выбросил! Один только тренинг возбуждения обошелся мне в две зарплаты продавца. Но с другой стороны, я-то знаю, ради чего сижу в инкубаторе.
Я заинтересовался и протянул руку.
– Ваня, – сказал я. – Рюкзачник.
– Дивайс! – ответил рукопожатием кислый.
– «Ди» или «дэ»? – спросил я.
– «Ди»! – гордо ответил кислый. – Ди-вайс.
– Так ради чего ты здесь? – спросил я.
– Да ты и сам знаешь, – ответил Дивайс. – Ради того, что и все. Ради детей. Мой, кстати, самый лучший. У тебя, кстати, как? Получается?
Дивайс подмигнул в сторону моей камеры.
– Как она? С виду обнадеживающая телка.
Неудержимо захотелось заткнуть пасть этому Дивайсу – я уже был совсем не тем Ваней Кошкиным, что три дня назад у подъезда Смирновых, – однако решил перетерпеть и выяснить у мерзавца как можно больше. Я видел, что передо мной человек скользкий, но в то же время угодливый и чрезвычайно хвастливый. Это упрощало задачу.
– Ничего, – ответил я уклончиво. – А твоя где?
– На кухне. Она тут шеф-повар.
– Ух ты! – сказал я. – Ваша семья здесь, наверное, на особом положении. А у меня, видишь, как получилось. Меня даже брать не хотели. Так я сам ломанулся.
– Да? – спросил Дивайс, и глаза его стали злыми и подозрительными. – А как ты узнал, куда надо идти?
– Я же рюкзачник, – ответил я, подумав, что надо быть осторожнее. – Я у кое-кого на особом счету. Давно знаком. Услуги разные. Вещички кой-какие, то да сё. Потому и брать вначале не хотели, думали, что я там, – кивнул я в сторону изгороди, – полезней буду.
«Кажется, выкрутился, – подумал я. – И даже более того, намекнул, что пользуюсь чьим-то покровительством. Это его должно заинтересовать».
Я оказался прав.
– А у кого, если не секрет? – Он даже шею вытянул, так ему хотелось узнать. – У кого на особом счету?
– В том-то и дело, что секрет. Сам понимаешь, не от меня зависит, а то бы я тебе, конечно, рассказал. Такие, как мы, должны держаться друг друга.
– А чего ж тебя тогда связанным привезли? А потом из избы не выпускали?
– А ты никому не расскажешь? Смирновым, например. Они кажутся мне не очень благонадежными.
– Ты и Смирновых знаешь?
– Я много чего знаю. Так что, не расскажешь?
– Не расскажу.
– Смотри, а то мне влетит. Меня не только связали, но еще и синяк под глазом поставили. И это все для того, чтобы другие семьи думали, что я сюда попал случайно.
– Ты что, под прикрытием работаешь? – трясясь от возбуждения, на недостаток которого он только что жаловался, прошептал Дивайс.
Я отстранился от него, оглянулся вокруг и сделал нарочито равнодушное лицо.
– Ты этого не говорил, я этого не слышал. Хорошо?
– Хорошо, хорошо… Конечно… – торопливо согласился Дивайс.
– Ну вот, будем считать, что это сделано, чтобы другие мне не завидовали. Больше пока ничего сказать не могу, извини… Так ты говоришь, что твой сын самый лучший? А я слышал, вроде как Миша Беримбаум надежды подает, – сказал я наугад, порывшись в памяти и вспомнив, что именно так называла Анфиса сына погибшего Левы-Теоретика.
– Мишка? Не-ет, он моему и в подметки не годится. Мой – это премиальный класс. А Мишка…
– Ну, не знаю, – сказал я. – Говорят, что он кое-что может.
– Это ты про спички? Так это ерунда. И вообще он только в Кругляше работает, а мой и без ила может. Сам увидишь!
– Ну, значит, злые языки, – сказал я. – Завистники! Твоего-то как зовут?
– Раньше Гаджом звали, Гаджет, если полное имя, а теперь, само собой, пришлось назад переименовывать в Петьку.
– Значит, Петька.
– Ну да, – застеснялся Дивайс немодного имени и вздохнул. – Я ж понимаю, что так надо.
В этот момент я заметил приближающегося к нам невысокого толстяка с обвислыми щеками. Это был Мураховский, тот самый участник бойни в тоннеле, о котором мне говорила Анфиса.
