– На! На! На! На!!! – истошно вопил он при каждом ударе.
Наконец он выдохся и, тяжело дыша, сполз с поверженного
врага.
Саша взял его за волосы и приподнял безвольное окровавленное
тело.
Все! Муха отключился. Бой был закончен. Белов нашел силы,
чтобы ногой столкнуть неподвижное тело вниз, к воде, и с трудом поднялся.
Пошатываясь, он побрел навстречу бегущим к нему друзьям.
Первым летел Фил, он проскочил мимо Саши и бросился
наперерез бегущим к Мухе люберецким. Кто-то из них повернул к Белову, но у них
на пути встал Фил. Широко раскинув руки, он загородил друга и закричал:
– Хорош, пацаны, хорош! Все по чесноку, хватит!..
Сашу подхватил Пчела, а Космос на всякий пожарный все-таки
вытащил свой «тэтэшник» и, поводя им из стороны в сторону, тоже грозно заорал:
– Пацаны, всем стоять! Все по-честному!..
А Белов, уже у самого «Линкольна», все ещё находясь в пылу
драки, обернулся и крикнул поднимающим Муху люберецким:
– Эй!.. В следующий раз встречу – буду убивать на хрен!
Фил впихнул его в машину, Космос прыгнул за руль – и машина
рванула с места в карьер.
Глава 11
Уже начало темнеть, когда «Линкольн» неторопливо подкатил к
беседке. Разом распахнулись все двери, и из машины высыпали радостно галдящие
друзья. Белов, несмотря на заплывший глаз и разбитую бровь, выглядел
именинником.
– Слышь, Сань, он тебя цепурой душит, а я чувствую – седею,
блин! – балагурил Космос. – Глянь-ка – может, в натуре седина появилась?..
– А я стою и думаю: так, гроб – тыща, оркестр – ещё пятьсот…
– подхватил Пчела.
Все грянули беззаботным хохотом, а Фил дружески шлепнул
Пчелу по затылку.
– Ну ты, бухгалтер…
Пчела отмахнулся, они принялись возиться, а Космос тем
временем открыл багажник и вытащил из бездонного чрева «Линкольна» увесистый,
весело позвякивающий баул.
– Ну что, Сань, – пивка для рывка, а?.. Белов не ответил.
– А то, может… – Космос повернулся к другу и осекся.
Сашино лицо окаменело, от радостной улыбки не осталось и
следа. Он, как завороженный, смотрел в одну точку. Космос обернулся в ту же
сторону и от досады чуть не выматерился.
У входа в беседку стояла невесть откуда появившаяся… Ленка
Елисеева! Она так же неотрывно смотрела на Сашу. Просто стояла и смотрела –
виновато и испуганно.
– Я не понял, а ты что здесь делаешь? – Космос решительно
направился к девушке. – Ты-то что здесь делаешь, я спрашиваю?! Ну-ка давай,
давай отсюда!..
Лена не двигалась с места, она даже не взглянула на
говорившего. Он подошел к ней вплотную и зло повторил:
– Что, неясно сказано?! Иди отсюда!..
– Космос, остынь! – окликнул его Саша. Друг обернулся и
недоуменно дожал плечами:
– Нет, Сань, я что-то тебя не пойму! Может, ты ещё и
женишься на ней?..
Белов молчал, и недовольный Космос, ещё раз демонстративно
пожав плечами, отошел в сторонку – к настороженно притихшим Пчеле и Филу.
– Пойдем, – коротко бросил, наконец, Саша девушке и, не
оборачиваясь, зашагал к рощице по соседству.
Лена догнала его уже среди деревьев. Поравнявшись с ним, она
тихо спросила:
– Саш, это Муха, да? – Лена попыталась коснуться его
разбитой брови.
– Цокотуха… – отвернув от её руки голову, мрачно буркнул
Белов.
– Саш… – Что?
– Саш, понимаешь, два года – это, правда, слишком долго… –
срывающимся от неловкости голосом бормотала Лена. – Я не виновата…
– Да? А кто виноват? Папа Римский?.. Кто?.. – Белов
развернулся к девушке и заглянул ей в лицо. – Скажи – может, я пойму…
Она стояла перед ним, опустив глаза, потерянная и жалкая, и
молчала. Сегодня на её лице не было ни грамма косметики, гладкие волосы были
собраны в простой хвостик. Именно такой, а вовсе не размалеванной фифой,
вспоминал её Саша в армии. И именно такой, прежней Лене Белову вдруг захотелось
объяснить – какую боль она ему причинила.
– Ну загуляла – да черт с тобой! Но ты напиши, поставь в
известность! – то и дело пожимая плечами, с болью в голосе продолжил он. – Я
как дурак… как лох вообще… Через всю страну, на крыльях… Спать не могу, есть не
могу… Приеду – женюсь, думаю…
– Саш, – Лена вдруг остановила его, положив ему на плечо
руку. – А хочешь – трахни меня!
– Что-о-о-о? – выдохнул ошеломленный Белов.
– То! – поняв, что сморозила что-то не то, истерично
выкрикнула она. – То! Правильный ты наш! Ну надо же – честно служил, а девушка
изменила! Ну так трахни меня! Вот она я – здесь! Ну! Ты же этого хочешь!..
Саша прищурился и, еле сдерживаясь, ледяным тоном отчеканил:
– Ты из-под Мухи давно?
– Ой, Саш, я сама не знаю, что несу! – Лена замотала головой
от отчаянья и, схватив Белова за рукав, жалобно зачастила. – Ну прости меня,
Сашенька! Миленький, родной, прости, прости!!! Вот видишь? – она протянула ему
на ладони простенькое колечко, которое ей подарил когда-то Саша. – Я же люблю
тебя, ну прости, прости пожалуйста!..
– Бог простит, – покачал головой Белов и тут его прорвало:
он схватил колечко и, зашвырнув его в кусты, яростно закричал: – Все! Не
попадайся мне больше! Все!!!
Развернувшись, он бросился прочь – не выбирая дороги,
наобум, напролом через кусты…
– Саша!! Саша!!. – кричала ему вслед Лена, размазывая по
лицу слезы вины и отчаянья.
Белов остановился только тогда, когда эти крики затихли. Он
обхватил руками голову и опустился на землю. Его буквально трясло от злости,
обиды и отвращения. В ушах эхом звучали слова Лены: «А хочешь – трахни меня!» С
каким обыденным бесстыдством она предложила это? Как у неё только язык
повернулся? Как она могла?!
И тут он, наконец, понял – могла. Могла, потому что никогда
не была той, какой он себе её представлял! Она просто была другой – настоящая
Лена Елисеева. Та Лена, которую он любил, никогда, ни при каких обстоятельствах
не стала бы шлюхой. Эта – стала.
