– Хорош ты, правда… – успокаивая его, наперебой загалдели
друзья.
Но Белов словно не слышал их. Пристально заглядывая в глаза
каждому, он продолжил – ещё торжественней, ещё громче, и ещё тверже.
– Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем сейчас
клянусь! И никогда не откажусь от своих слов… Клянусь!
Он протянул вперед ладонь, и её тут же накрыла широкая
ладонь Фила.
– Клянусь!.. – глухо вымолвил он.
– Клянусь!.. – легла сверху ладонь Пчелы.
– Клянусь!.. – тяжело опустилась ладонь Космоса.
– Клянусь!.. – ещё раз повторил Белов и положил поверх
четырех скрещенных рук свою вторую руку – густо перепачканную собственной
кровью.
Над огромным городом поднималось солнце. Начинался новый
день, сулящий и новые радости, и новые проблемы, и новые беды. Друзьям пора
было уезжать, но они медлили, не в силах разорвать узел своих сцепленных
ладоней.
На запястье окровавленной Сашиной руки неслышно тикали часы.
И никто из этой четверки ещё не знал, что эти часы только что начали отсчет
нового этапа в судьбе всех и каждого – времени БРИГАДЫ.
Эпилог
Поначалу все шло именно так, как и предполагал Юрий Ростиславович.
Сашино дело сразу прикрыть не удалось, его спускали на тормозах. Сначала
следователю Сиротину мягко, но доходчиво объяснили в неком высоком кабинете,
что рвение по этому делу – излишне, что, в сущности, Мухин – обычный бандит, и
кто бы ни был его убийца, он, объективно говоря, оказал всему советскому
обществу небольшую услугу, избавив его от такой мрази, как убитый.
Сиротин оказался человеком понятливым. Он полностью
переключился на другие дела, а на все вопросы Каверина только бессильно разводил
руками. Тот попытался подключить свои связи, чтобы как-то надавить на Сиротина
или добиться передачи дела другому следователю. Он даже напрямую заявлял, что
имеет оперативную информацию о месте, где скрывается Белов. На что ему тоже
мягко и тоже доходчиво было сказано, что преступность в стране поднимает
голову, и органы правопорядка не могут, забросив все остальные дела, заниматься
лишь убийством его беспутного двоюродного братца.
Каверин тоже был сообразительным человеком и сразу прекратил
все попытки ускорить следствие. Ему стало ясно – где-то наверху Белова решили
отмазать, и он, старший лейтенант милиции, просто не в силах воспрепятствовать
этому.
И он смирился. Смирился с тем, что проиграл этот бой. Но
только один этот бой, а не всю войну. Когда-нибудь – Каверин был уверен в этом
– их с Беловым пути снова пересекутся, и тогда-то он прижмет ему хвост
по-настоящему!
А Саша… Саша зализывал раны… Тогда, ранним октябрьским
утром, Космос все-таки рискнул и отвез друга прямиком к своим старшакам. Тем о
Белове было известно немногое, но главное – то, что этот парень загасил Муху, –
они знали. Так ли все это было на самом деле или нет – никого, по большому
счету, не интересовало.
Важно было другое – на той стороне, в лагере люберецких,
многие были убеждены, что Муха получил пулю именно от Белова. Поэтому принять
беглеца сейчас, когда его физиономия светилась на каждом столбе, дать ему кров
и защиту – означало не только пойти на возможный конфликт с властями, но и
бросить открытый вызов сильному и опасному конкуренту.
Как ни странно, именно это соображение и решило дело в
пользу Белова. С люберецкими давно существовали трения, локальные стычки из-за
спорных точек и территорий случались едва ли не каждый месяц. Конкуренты вели
себя беспардонно, пренебрегая не только прежними договоренностями, но и
принятыми в их среде понятиями. Необходимость поставить наглецов на место была
совершенно очевидна, и, что называется, давно назрела. Кстати подвернувшийся
Белов мог послужить прекрасным поводом для крупной и решительной разборки.
Причем в этом случае зачинщиками конфликта становились бы люберецкие – а это
означало, что «общественное мнение» наверняка было бы против них.
Вот почему Белов был не просто принят, но принят как свой,
по первому разряду.
Его незамедлительно доставили в надежное место – крохотную
деревеньку в часе езды от города – и привезли к нему врача. Приставили к Саше и
постоянную сиделку – немногословную женщину лет пятидесяти – и ещё одного парня
по имени Куцый для связи, мелких поручений и так, на всякий случай.
Ранение Белова оказалось неопасным. Доктор, осматривавший
его, сказал, что ничего серьезного пуля, к счастью, не задела, и даже пошутил,
назвав его рану «дырочкой в правом боку». Обработав простреленный бок, врач
оставил лекарства, подробно проинструктировал сиделку и укатил.
Уход за Сашей был хороший (сиделка оказалась
профессиональной медсестрой), кормили его как на убой, и он стал быстро
поправляться. Уже через пару недель он почувствовал себя вполне здоровым, но,
несмотря на это, покинуть свое убежище он пока не мог. Вынужденное
затворничество и безделье тяготило Белова, его активная натура жаждала дела, но
заняться ему было совершенно нечем. Ему не с кем было даже толком поговорить –
за целый месяц он не видел никого, кроме сиделки и Куцего. Впрочем, и его
опекуны излишней разговорчивостью не страдали.
Да, первое время Белова прятали всерьез. Даже Космос и Пчела
не знали о том, где скрывается их друг. Время для решающих сражений с
люберецкими ещё не подоспело. Надо было подготовиться, скопить силы, подыскать
союзников, поэтому раньше срока гусей дразнить не стали.
А в начале декабря к Саше приехал с визитом один из тех,
кого Космос называл старшаками.
Это был благообразного вида высокий мужчина лет
сорока-сорока пяти, с обширной лысиной и в массивных очках-консервах. Его
внешность разительно не соответствовала тем занятиям, которым он посвятил
жизнь. Скорее, по мнению Саши, так должен был бы выглядеть какой-нибудь доцент
в институте или, скажем, врач, или адвокат…
– Ну-с, Александр Белов, давай знакомиться! – протянул он
ему свою узкую и мягкую ладонь. – Валентин Сергеевич…
– Саша…
Тот, кто назвался Валентином Сергеевичем, внимательно
рассматривал несколько смущенного Белова. К встрече с ним он готовился всерьез,
постарался разузнать о нем как можно больше, и теперь как бы сверял свои первые
впечатления с тем, что довелось услышать.
Да, думал он, пожалуй, все, что говорили – правда.
Несомненно умен, целеустремлен, решителен. По натуре – прирожденный лидер. А
главное – в нем чувствуется сильный характер, личность. В нем есть стержень.
Такие как он обычно становятся настоящими друзьями. Или настоящими врагами.
