– Но вы ведь нормально разговариваете и с отцом, и с Алешей, и даже с месье Жофре. С мужиками опять же.
– Это другое дело. Понимаете, мужчинам между собой значительно легче разговаривать… Нет-нет! Мне очень приятно общение с вами, не подумайте чего обидного, но…
– Да перестаньте извиняться, Вадим Федорович, я все поняла. Но постарайтесь понять и меня: я дочь офицера. Старшая дочь. Вы уже могли заметить, что мой отец не сноб и не ханжа. И меня он воспитал так же. Держитесь со мной спокойно и естественно. Как с мужчиной.
– Простите, Анастасия Сергеевна, но это у меня вряд ли получится. Вы не мужчина, а очаровательная девушка. И мои глаза никогда не позволят об этом забыть своему хозяину. Увы.
– Ого! Так вы и комплименты говорить мастер. – Мне показалось, или в ее голосе действительно чувствовалось некое удовольствие? – Только давайте не будем обсуждать мою внешность, ладно?
Получил, придурок? Во-во: доставай «губозакатыватель» и возвращайся в реальный мир.
– Ой, смотрите: первая звезда! – Настя, как ребенок, радующийся новой игрушке, с детским восторгом вытянула руку к зажигающемуся на востоке небесному фонарю.
– Это не звезда, Анастасия Сергеевна, это планета. Звезды так ярко не светят. Ну, а поскольку зажглась она на востоке, то не может быть Венерой. Это Юпитер. Только эти два светила могут гореть на небосводе так ярко. Ну и Марс еще, однако он светит красным светом, а здесь белый. Юпитер, точно.
– А вы и в небесных светилах разбираетесь? – Спускающаяся темнота не позволяла мне разглядеть лицо моей собеседницы, но даже голос выдавал настроение, и можно было представить его в этот момент, совершенно не напрягаясь.
– Всегда любил смотреть на звездное небо. Самое чарующее зрелище, какое может представиться человеческому взору, – и выдал классическое высказывание, если не ошибаюсь, дедушки Исаака (Азимова): – «Думаю, что если бы только из одного места нашей планеты можно было бы увидеть звездное небо, то туда стояла бы нескончаемая очередь из желающих полюбоваться таким зрелищем». Вы не согласны?
– Не задумывалась над этим. Ведь небо и звезды даны нам Создателем. Даны просто так. Хотя вы, возможно, и правы: зрелище действительно величественное и таинственное. Жаль, что сегодня мы не сможем им полюбоваться – отец вскоре ожидает нашего возвращения, не будем его сердить. Но вы мне как-нибудь обязательно расскажете о звездах, ладно?
– Обещаю. Правда, познания мои не так велики…
– Позволю себе в данном случае вам не поверить. У меня складывается впечатление, что вы знаете все и обо всем.
– Увы, но мне придется вас разочаровать. Кое-что я действительно знаю, но уж никак не все. Кстати, чем больше узнаешь, тем большее становится непонятным. Как ни странно, но каждый найденный ответ рождает несколько новых вопросов.
– Как-то вы мудрено говорите… Ну ладно, оставим это. Вы недавно исполнили чудесный романс, которого я никогда не слышала. Может, вы знаете какие-нибудь стихи? Вечер такой чудесный – очень бы хотелось закончить нашу прогулку на лирической ноте. Сможете оказать девушке такую любезность?
– Вероятно да, Анастасия Сергеевна. – Извилины натужно заскрипели, выбирая из глубин памяти стихотворение, подходящее к данному случаю.
Пушкина я запретил себе сразу же: нечего обворовывать гения – нынешнего современника. А вот из «бывших» современников… Пожалуй, подойдет Андрей Белянин. – Ну вот, извольте:
Войди в рассвет, пока роса легка,
Пока вокруг всего и понемногу.
Дежурный ангел сдвинет облака
И выправит бумаги на дорогу.
Короткий путь из небыли в сюжет,
Короткий вздох о прошлом безразличье.
Любимых глаз неотвратимый свет
И запах трав, и этот щебет птичий.
Все как всегда: банально и смешно:
Рассказано, отыграно, пропето.
И повторяться было бы грешно,
Но так удобно, как иным поэтам.
Дай мне слова – я их сложу в строку.
Хотя бы звук – он зазвучит иначе.
И музыка, что вечна на слуху,
Не повторится в песне или плаче.
Она сгорит, как нотная тетрадь,
В огне каминном, пламенно и нежно.
Я все прощу, я все смогу понять.
Безропотно, безмолвно, безнадежно…
Настя молчала.
– Вам не понравилось, Анастасия Сергеевна?
– Очень понравилось. Необычно, непонятно, но… Как бы это выразить: создает настроение, что ли. Большое спасибо. Спасибо за стихи. И за весь вечер тоже.
Мы уже стояли у входа в дом – как-то незаметно пришагали сюда под мое самозабвенное токованье. Я почтительно приложился к протянутой ручке, и Настя упорхнула к себе.
Прямо не знаю: надо ли идти к Сокову докладывать, что дочь его доставлена в целости и сохранности?
Мои сомнения развеяло появление самого хозяина усадьбы:
– Все в порядке, Вадим Федорович?
– Да, благодарю вас, Сергей Васильевич. Мне было очень приятно провести это время с Анастасией Сергеевной. – Как-то вдруг я понял, что больше не смущаюсь.
– Вот и прекрасно. О чем беседовали?
– О разном. Немного о звездах, немного о поэзии…
– Хорошо. Но я к вам по другому поводу, – Соков протянул мне раскрытую ладонь, – вы это имели в виду?
На ладони лежали четыре свинцовые пули.
– Разрешите? – Я взял одну из них и рассмотрел поближе.
Оно самое: пуля с углублением, в которое уже вставили подходящий кусочек железа. Его сечение, разумеется, рассмотреть не представлялось возможным, но я был уверен, что все сделано как надо.
– Очень похоже. Когда же ваши левши это сделать успели.
– Кто, простите?
Н-да. Очередное палево.
– Прошу прощения, Сергей Васильевич – сорвалось с языка. Просто читал как-то книгу про уникального мастера. Его звали Левша. Действительно удивили: так быстро и так точно изготовить по наброску на бумаге…
– Ну, это дело нехитрое. Думаю, завтра с утра и проверим, насколько полезно ваше предложение. Спокойной ночи!
– Благодарю вас. Желаю того же.
Спокойной мою ночь назвать было бы никак нельзя. Не из-за пуль, конечно. Из-за мыслей о Насте. Как я их от себя ни гнал, как старательно ни обещал себе разобраться с этим попозже – фигушки. Ворочался полночи, как та самая Маша из мультика: «Кровать у меня неудобная, подушка душная, одеяло кусачее…»
А подушка действительно грелась постоянно и обжигала уши – только успевай переворачивать.
И чертовски хотелось курить. Вроде бы уже думал, что спрыгнул. Сигареты кончились с месяц назад, раз уж такая оказия, то решил бросить – не привыкать же к трубке. И главное, получилось на удивление легко. Помучился пару дней, а потом отпустило.
