И к этому времени за столом остались только трое: мы с Медвежонком и мать Свана и Ренди.
И мы с Медвежонком продолжали пить, наливая сами себе, потому что вся прислуга обоего пола уже была — в лежку.
А мать моего дренга смотрела на нас и улыбалась всё той же замороженной улыбкой, и слезы текли по ее белым щекам…
* * *
— Этот норег, Лейф Весельчак… Что ты о нем скажешь, мама?
— Думаю, он хороший воин, — осторожно ответила Рунгерд. — Так я слыхала. Твой будущий муж побил его в поединке и взял в свой хирд. Вот все, что я знаю. А почему ты о нем спрашиваешь?
— Он меня беспокоит. Смотрит на меня как кот на птицу. Зазеваешься — прыгнет и схватит.
— Скажешь Ульфу?
— О чем? Что — смотрит? Так почти все мужчины так на меня смотрят.
— Что же тогда тебя тревожит?
— Не знаю. Он мне не нравится. Чувствую нехорошее что-то… Может, спросишь у богов, что мне от него ждать?
— Ничего, — отрезала Рунгерд. — Забудь о нем, дочь. Норег — викинг. И он принес клятву Ульфу-хёвдингу, так что он не посмеет причинить тебе вреда. Боги ему не простят. К тому же я — и ты об этом знаешь — уже раскладывала руны, и они сказали мне, что муж сделает тебя счастливой. Не стоит докучать богам вопросами. Что тебе до какого-то там норега…
— И верно, — согласилась Гудрун. — Нет мне до него дела. Однако он все равно меня беспокоит. Лучше бы Ульф не брал его в хирд.
— А вот это уж точно не твое дело! — заявила Рунгерд. — И не вздумай сказать такое будущему мужу. Если он захочет тебя побить за такие слова, это будет правильно.
— Ма-ама! Конечно, я не стану ему такое говорить. А вот ты бы — могла. А лучше скажи брату. К словам брата Ульф точно прислушается!
— Может быть. Зато сам Свартхёвди не станет меня слушать. Негоже женщинам лезть в дела мужчин. Это может лишить их удачи. Не обращай на норега внимания, вот и все.
— Не буду, — пообещала девушка.
Но уверенности в ее голосе не чувствовалось.
Глава двадцать девятая
Пир Рагнара Лотброка
— Рагнар! Конунг! — Я не поклонился, и уж тем более не пал ниц. Здесь такое не принято.
Однако лицом выразил почтение и преданность. И вручил подарок. От нас с Медвежонком. Головной убор английского архиерея.
Идея была не моя. Более того, лично я был против, но Медвежонок настоял. Сёлунд — это вотчина Рагнара, и ему положено. Да, с таких, как мы, конунг не требует дани, потому что и без того богат. Но если мы рассчитываем на его защиту и покровительство, надо занести. Тем более что за Рагнаром не заржавеет. Вон он мне какую цепку подарил. Со своего плеча.
Ну да. Он мне — цепку, а я ему — Париж.
Но Свартхёвди прав. Без подарка к конунгу приходить — неправильно. И английская мирта, или митра, или как там это называется, — вполне годится. Вещь, на мой взгляд, совершенно безвкусная, зато богатая. Золото, серебро, камешки.
Вручил, короче. От себя и брата Свартхёвди.
Конунг даже не поблагодарил. Развернул, глянул… И небрежно сунул кому-то из прислуги. Мол, прибери.
— Ульф. Сядь.
Какой он всё-таки большой, Рагнар Лотброк. Причем не размерами. Харизмой. Как-то так сразу понимаешь: он здесь главный. Хотя вокруг — тоже отнюдь не мелочь. Ярлы. Громадные, мясистые, разодетые в самое лучшее, увешанные драгоценностями и оружием. Самые успешные и эффективные убийцы этого времени. Из всех, кого я знаю, только Хрёрек Сокол мог бы смотреться рядом с ними — равным. Ну и Рагнарсоны, разумеется. Их место — около папы. Около, но не рядом. Рядом — никого.
Лотброк — единственный.
— Говори.
— Когда я уходил, Ивар стоял у стен города Йорка.
— Почему?
— Это крепкие стены, из хорошего камня… — начал я, но Рагнар перебил:
— Почему ты ушел?
— Я сделал, что обещал, — настороженно проговорил я. — Нашел людей, которые знают те земли и воды…
— Почему ты ушел?
Вопрос жизни и смерти. Если конунг подумает, что я сбежал или, хуже того, рассорился с его сыном, последствия непредсказуемы.
Но я нашел подходящий ответ:
— Я ушел, конунг, потому что мне стало скучно.
Рагнару потребовалось некоторое время, чтобы переварить мою реплику. Остальные тоже помалкивали. Похоже, я сумел удивить это сборище профессиональных убийц.
Взгляд Рагнара потеплел. Затем он распахнул пасть и оглушительно расхохотался.
— Скучно!.. — прорычал он сквозь смех. — Скучно!.. С моим Иваром!.. Га-га-га!
Теперь комизм ситуации дошел до остальной сёлундской элиты, и веселье хлынуло потоком. Вернее, разразилось громом.
Но похохотали — и будет.
Рагнар промочил горло пивасиком. Велел поднести и мне. А затем потребовал развернутого ответа.
И получил его.
В предельно корректной форме я сообщил конунгу, что мы, то бишь его сыновья, победно добрались до столицы Нортумбрии. Где и застряли. Потому что городишко этот окружен стенами не хуже парижских, а со стратегической точки зрения так даже и лучше парижских. Посему теми силами, что есть у Ивара с Уббой, город не взять. А грабить окрестности — ну неинтересно это для тех, кто еще недавно выпотрошил Францию. Не говоря уже об Испании, Италии и т. п. Тут же я и елейчику подлил: мол, Ивар велик, и я его очень уважаю, но папа его на-амного круче! Вот, когда папа сам пойдет потрошить английские королевства, тогда действительно будет веселуха.
— Значит, там есть что потрошить? — поинтересовался папа Рагнар.
— Есть кое-что…
С Францией не сравнить, поведал я, но серебришко водится. А главное — земля там отличная и трэли работящие. Так что я не против обзавестись там хорошеньким поместьем. Тем более что мне и Бескостный что-то подобное пообещал. Хорошая земля. Трудолюбивые рабы. Что еще надо викингу, чтобы встретить старость? А что у земли и рабов пока есть местные хозяева-ярлы, так это вопрос чисто технический.
Так вот искусно я сместил интерес корыстной кодлы с себя, любимого, на дележку шкуры английского медведя. Или льва. Вид носителя шкуры в данном случае не имел значения. Драконы викингов рвали всех зверушек.
В общем, потрафил я датским воякам. И Рагнару, в частности. Удостоился приглашения на ужин. С друзьями.
Лейф был счастлив. Оказаться за одним столом с самым геройским конунгом Севера! Пока мы топали на пир, он мне раз тридцать повторил, как он был прав, когда встал под мое знамя.
Медвежонок счастьем не лучился. Его терзал синдром абстиненции.
Раньше я у своего побратима подобных симптомов не наблюдал. Естественно, мне стало интересно: сколько пива должен выжрать молодой здоровый викинг, чтобы его терзала похмелюга? Я спросил. Медвежонок, страдальчески поморщившись, дал ответ развернутый, но неопределенный. Количества он не знал. Пили они со Сваном Черным. Пили обычное местное пиво. Пили английский эль — в память об Англии. Пили купленное у фризского купца винище. В память о Франции. И всё это — на старые, так сказать, многодневные дрожжи.
