И, наконец, решился, словно после жаркой бани всем своим
упитанным телом ухнул в ледяную прорубь.
– О`кей, – махнул он Хлебникову, бодро проходя в кабинет. –
Звони в Душанбе, пусть Бако готовит поставку. Заключай контракт пожестче и
давай тоже туда, проследишь за отгрузкой.
Хлебников, который изначально шел к шефу с каким-то
документом на подпись, по инерции протянул Артуру красную папку с бумагами. Но
сделал он это зря. Артур словно взбесился – от раздражения, радости и
нетерпения в одном флаконе. И этот флакон взорвался:
– Что ты стоишь?!! – завизжал Артур. – Бегом, бегом, бегом!
– И Артур, неожиданно бодро для своей комплекции изобразил резвый и
целенаправленный бег на месте.
Спровадив таким экзотическим образом бестолкового зама,
Артур плюхнулся в кресло и, как это обычно делают крутые парни в американских
фильмах, закинул ноги на стол. Душа его пела. Вместе с ним и весьма фальшиво:
– А в Таджикии родимой распускаются каштаны!..
В кабинете было душно. Воздух переполняли запахи хорошего
одеколона, дорогого коньяка и пота. Артур всегда потел в сложных ситуациях,
будь то большое горе, сильная радость или крупная сделка. Сейчас к этому
сложносоставному запаху прибавился еще один – запах денег. Причем не
фигурально, а буквально.
Сотрудники фирмы вытряхивали на полированный стол пачки
денег из огромных резиновых мешков. За процессом наблюдали Артур и двое
солидных мужчин министерского вида. Один грузный и щекастый, второй поджарый, с
седым ежиком. Это были покупатели, и алюминий нужен был им позарез.
По внешнему виду банковских упаковок можно было с легкостью
определить, что банкноты, прежде чем попасть на этот стол, прошли через многие
руки. И пахли, точнее, пованивали, соответственно.
– Надо пересчитать, – деловито заявил Артур.
– Артур, – укоризненно покачал головой щекастый, – мы не
первый день в бизнесе.
– Считайте, – не терпящим возражения тоном повторил Артур и
сам начал засучивать рукава. Вслед за ним и Хлебников стал покорно развязывать
галстук, словно это могло поднять его работоспособность.
– Считайте. Здесь пятьдесят процентов, – жестяным голосом
проговорил щекастый. И, поднимаясь из кресла, добавил: – Ждем металл…
* * * * *
Спустя два часа деньги, наконец, были пересчитаны. Все было
тип-топ. Можно было считать, что первый этап завершен: денежки, они вот уже,
вот, у Артура в кулаке.
Он расхаживал по кабинету и возбужденно говорил в телефонную
трубку:
– Бако! Бакошка, слышишь? Отправляйте срочно!.. Что значит
много? Такой контракт!.. Да… Да… Ну хорошо, хорошо, только не дольше. У меня
очень жесткие сроки… Ну, я верю в тебя… Да… Привет Далеру. До звонка. –
Дождавшись коротких гудков отбоя, Артур, паясничая, склонился к телефонному
микрофону и ласково, игриво проворковал туда: – Чурбанчик ты мой ненаглядный!!!
Чувства переполняли его, Артур готов был лопнуть. Лишняя
энергия требовала немедленной нейтрализации.
Неуклюже приплясывая, он все более входил в раж и в
одиночестве начал свой коронный номер, который позволял себе лишь в сильном
подпитии, – как Кинг-Конг, он прыгал на полусогнутых ногах, бил себя кулачками
в грудь и подпевал, ритмично выпячивая массивный подбородок: «Куба далеко, Куба
далеко, Куба рядом! Это говорим мы!»
Секретарша с подносом зашла именно в тот момент, когда Артур
отплясывал уже на рабочем столе.
Людочка мелко задрожала от смеха, изо всех сил стараясь
сдержать себя. Но чайная ложечка предательски дребезжала на блюдце, а чай едва
не выплескивался из стакана.
Артур Вениаминович, увидев ее наконец, сделал строгое лицо:
– Люда! Сегодня из Нью-Йорка факс пришел.
Людочка, словно в замедленной съемке, сменила смеющуюся
маску на сугубо деловую. Все-таки она была профессионалом:..
Глава 6
Погода стояла прекрасная. Настоящая весенняя. Здесь, на
железнодорожных путях «Москвы-Сортировочной», где пахло креозотом, дымком и
угольной пылью, весна ощущалась еще острее. Утреннее солнце еще едва-едва
пригревало, но уже было видно, что день будет прекрасным.
За Артуром и Хлебниковым, стремительно шагающими вдоль
длинного состава, едва поспевали начальник станции, грузчики и сияющие
сотрудники « Курс-Ин-Веста».
– Ну давай, докладывай, – приказал Артур Хлебникову.
– Значит, так, – деловито начал тот. – Докладные подписаны,
с начальником все договорено. Ну, надо подмазать, сам понимаешь… Грузчики на
месте.
Остановившись у головного вагона, Артур как дирижер взмахнул
рукой:
– Ну, вскрывайте. Глянем на наш таджикский алюминий.
Крылатый металл. Здорово поднимает!
Пока Хлебников с начальником станции обменивались
накладными, Артур продолжал дирижировать:
– Где шампанское?
– Все как положено, – успел подскочить с видом именинника
Хлебников.
Под скрежет дверей вагона, вскрываемого работягами в
оранжевых жилетах, в голубое небо выстрелило шампанское. Шипучий пенный
напиток, расплескивая на землю, разлили в пластмассовые стаканчики,
расставленные рядком на поленнице шпал.
– Итак, уважаемые товарищи! – вовсю актерствовал Артур. –
Перерезана алая лента, и первая партия таджикского алюминия хлынет на наш
московский простор!
Публика зааплодировала.
И вот он, последний аккорд! Тяжелая дверь с жутким
металлическим лязгом отъехала, наконец, в сторону. Солнечные лучи, пробившиеся
сквозь дощатые щели вагона, весело заиграли по его стенам.
На лицо Артура больно было смотреть. Стаканчик с шампанским
выпал из его онемевшей руки. Рот открылся, как у выброшенной на берег рыбки.
Вагон был пуст. Девственно чист и пуст. Если, конечно, не
считать роскошной цветочной корзины, чьей-то заботливой рукой водруженной прямо
в дверном проеме.
– Так, я не понял. Не понял, – действительно ничего не понял
Артур. – Что это за фигня?
Хлебников, не отвечая шефу и не веря собственным глазам,
метнулся в вагон. Окончательно убедившись в его безоговорочной пустоте, он
истошно заорал кому-то вдоль вагонов:
– Проверяй все вагоны!
