Артур, готовый, казалось, расплакаться, мешковато уселся на
грязную просмоленную шпалу. В руках он держал дурацкую цветочную корзину,
издевательски украшенную траурной лентой.
У вагона суетились его люди, железнодорожные служащие,
мелькали красные милицейские околыши.
Подскочил запыхавшийся Хлебников.
– Ну?
Хлебников смог лишь развести руками.
– Я тебя, муфлон, спрашиваю? Эт-че такое?
– Все. Все, – едва переводя дух, просипел несчастный
Хлебников. – Все выгребли подчистую.
Артура затрясло:
– Я тебя сейчас сам выгребу!
Отвернувшись от всего опостылевшего мира, Артур, вперив
бессмысленный взгляд в голубые небеса, машинально вытирал пот со лба уголком
траурной ленты.
Солнце уже залило светом все огромное пространство станции
«Москва-Сортировочная». И кого-то, в отличие от Артура, оно грело гораздо
ласковей. В природе всегда есть место равновесию: если где-то много горя, то в
каком-то другом месте обязательно много радости.
Буквально через десяток железнодорожных путей в сторону от
злосчастного пустого состава стоял другой, точная копия предыдущего. Отличие
ситуации было только в том, что вдоль него быстрыми уверенными шагами шла группа
людей во главе с Сашей Беловым, Филом и Космосом. Вслед за ними едва поспевал
железнодорожник. Замыкали процессию несколько боевиков из бригады.
В проеме открытого вагона радостно распевал бодрую песенку
Пчела:
– Советский цирк умеет делать чудеса, – вопил он, имея на то
все основания.
За его спиной тускло поблескивали аккуратные штабеля
металлических чушек. Это был алюминий. Тот самый, что поднимет на раз.
Космос ласково приник к волшебному грузу:
– Теперь это все наше, прикинь! – ясное дело, кому, как не
сыну астрофизика, было оценить возможности крылатого металла.
– Золото Маккены, – восторженно и одновременно
снисходительно подвел итог Саша.
– В Уфе, на сортировочной, вагоны отцепили, поставили
пустые, опломбировали, и ту-ту-ту! Вперед, с песнями, – из Пчелы так и перли
восторг и гордость за содеянное с таким блеском, он даже попробовал изобразить
движущийся паровоз.
– Орлы. Ну просто орлы. – Саша по-ленински щурился на солнце
и Пчелу. – Теперь этот урод никуда не денется.
Махнув бойцам, он браво отдал приказ:
– Закрывайте. Вместе с Пчелой.
Хохочущий Пчела, изо всех сил отмахиваясь от протянутых к
нему рук, все же не отбился. Его схватили и несколько раз подкинули в небо,
по-прежнему голубое. Что и говорить, это был, конечно же, Пчелин триумф.
Один только Фил остался серьезным, отдавая последние
распоряжения пожилому железнодорожнику в старенькой форменной фуражке:
– Слышь, командир. Как договорились: закрываешь,
пломбируешь, а бабки потом.
Командир согласно кивал.
Роли переменились. Если еще недавно Артур был полным
хозяином положения, то сейчас «министерские» заказчики были вправе диктовать
свои условия. Оговоренный срок Артур элементарно просрал. А еще пальцы гнул.
– Артур, пойми, мы очень зависим от этого металла, –
беззлобно, но со значением говорил щекастый.
Артур суетливо оправдывался:
– Я понимаю, но вы тоже меня поймите, – наискосок через весь
кабинет Артур перебежал к карте Советского Союза, висевшей на стене. –
Посмотрите на эту карту наших долбаных железных дорог. Здесь – Москва, – ткнул
он толстым пальцем, – здесь – Таджикистан… Они и в нормальное-то время очень
плохо функционировали, – будто двоечник перед учителем географии оправдывался
он, прекрасно при этом понимая, что оправдания выглядят неубедительно и
чудовищно глупо.
Естественно, ответ он получил вполне ожидаемый:
– Артур, это твои трудности, – тон щекастого стал уже более
раздраженным.
Прыжки и ужимки Артура его трогали меньше всего. Его
волновал только алюминий.
– Да, я понимаю, но подождите…
Второй гость, с седым ежиком, всегда отличавшийся
исключительной корректностью и молчаливостью, почти по-хозяйски взял с Артурова
стола первую попавшуюся папку, потряс ею в воздухе и демонстративно бросил
обратно на стол. Это, очевидно, была точка в разговоре:
– В общем, мы готовы ждать, ну, еще неделю, не больше.
Мужчины молча поднялись. Щекастый исподлобья глянул на
Артура и оценивающе оглядел обстановку его кабинета. Достав из кармана монетку,
он крутанул ее по столу в сторону Артура. Монетка завертелась быстро, волчком.
Артур, сидя в кресле, завороженно смотрел на нее.
– Знаешь, Артур, такую арию, – на выходе из кабинета
обернулся щекастый, – «Люди гибнут за металл»?
– До встречи, – без тени улыбки завершил разговор седой.
Артур остался один на один со своими невеселыми
«металлическими» мыслями. Монетка слишком вещественно напоминала о том, что он
попал. Как кур во щи. Точнее, в тысячу раз хуже.
– Артур Вениаминович, – заглянула Людочка. – Вам Белов
звонит.
– А?
– Белов. Александр.
– Кто? – по его интонации Людочка поняла, что до шефа
наконец-то дошло.
– Он спрашивает, как у вас настроение?
– Да понял, понял… – безвольным жестом отмахнулся Артур.
Буквально за несколько секунд на лице его сменилось
несколько противоречивых чувств: растерянность, бешенство и проблески
решимости. Голова его, наконец, начала соображать. И главное, что она
сообразила, – к разговору с Беловым он не готов. Пока не готов.
– Скажи, меня нет. Я скоропостижно скончался. Меня вообще
здесь нет. Я уехал. В Таджикистан. Нет, в Монголию. Так. Стоп.
Артур швырнул монетку в корзину для бумаг.
– Соедини меня срочно с Петром.
Он закурил сигарету и чертыхнулся – чуть было не зажег с
фильтра.
– Сволочь, – бормотал он едва ли не с восхищением. –
Скотина…
