А, собственно, что произошло-то? Ну, решила поработать. А
ведь он впервые после свадьбы, точнее, после того распределения, увидел ее со
скрипкой в руках! Почему он не думал об этом прежде? Ах да, своих наворотов
хватало… Ну и – лабала в кабаке, и что же? Ну, увидели ее таджики – неловко
получилось. Да хрен с ними, не детей же вместе им крестить, а бабки
зарабатывать.
Перетопчутся.
«А Фара… Фара – друг Фара поймет и простит. К тому ж он,
хоть и восточный человек, но ведь не настолько же… Ариец!» – вспомнил Саша и
засмеялся, трогаясь с места.
* * * * *
Толстая угрюмая дворничиха остервенело мела асфальт около
телефонной будки. Окурков-то набросали, вот ведь люди называется! Урна же
совсем рядом! Равномерные звуки разрушали утреннюю тишину, будто целью женщины
было разбудить всю округу, а не навести чистоту. И вдруг она остолбенела: к
шварканью метлы прибавилось звонкое цоканье. Прямо на нее из-за поворота выехал
всадник на белой лошади.
Саша подъехал к телефону-автомату и, не слезая с коня,
набрал свой домашний номер. Оля сняла трубку почти сразу – наверное, поставила
телефон в спальню.
– Але! Але! – голос жены был нежным и немного хриплым.
Спала, похоже, без задних ног, пока он бороздил московские улицы.
Он молчал и словно бы видел ее всю. Теплую, сонную. Он видел
как она своим, только ей свойственным движением прижимает плечом трубку, как
откидывает прядь волос со лба. Видел, как бьется, пульсирует голубая жилка на
виске.
– Але, – еще раз сказала она и замолчала. Но трубку не
положила. Он слышал ее осторожное дыхание. Олька, любимая!
– Ну и зараза ты, Сурикова! – ласково сказал он и повесил
трубку.
Он не мог слышать, как она счастливо засмеялась. «Простил, –
подумала она, проваливаясь обратно в сон. – Сашка, любимый…»
И как она могла всерьез злиться на него?
Глава 20
На лице Игоря Леонидовича Введенского играла отвлеченная
улыбка. Ему чрезвычайно нравилось то, что он слышал. Он уже в третий раз подряд
прокручивал магнитофонную запись. Лейтенант Коноваленко все никак не мог
понять, доволен начальник добытой информацией или она его раздражает.
«Восток – дело тонкое…», – прозвучал в магнитофоне голос
Фархада.
– Это таджик? – спросил Введенский.
– Он считает себя иранцем, – уточнил Коноваленко, проведя
кончиком пальца по своему тонкому, с горбинкой, носу.
Введенский жестом заставил его замолчать.
«Значит, берем чушку… делаем там полость… забиваем наркоту…
и ни одна собака, ни один рентген не найдет… пять чушек на сто – двести тонн. И
ни одна собака…»
«Значит, я тупой… – это снова голос Фары, – а ты… ты –
гений… ты – Аристотель! Ты – Ницше!..»
Введенский выключил магнитофон и чуть было не подмигнул
Коноваленко:
– В самом деле, ничего идея… И вообще, Белов – голова!
Учись, орел. Он и вывернулся и нашел способ, как дальше подняться. Пора
подключаться. – Игорь Леонидович пробарабанил пальцами по столу, изобразив
нечто очень похожее на простенький ритм «Чижика-пыжика».
* * * * *
Конь стоял в одном ряду с автомобилями на стоянке перед
офисом бывшего «Курс-Ин-Веста». Прямо с асфальта он собирал мягкими губами
соленые чипсы.
А в офисе, в бывшем предбаннике кабинета Артура Лапшина, из
угла в угол метался Фархад:
– Саня, я опоздаю, уже регистрация началась! – кричал он
Белову через дверь, из-за которой слышался плеск воды.
Фархад нервничал и, чтобы чем-то занять руки, перетаскивал
горшки с цветами на стойку секретарши, устраивая из них какой-то необыкновенный
ботанический сад.
– Иду, Фарик! – наконец вышел Саша, вытирая полотенцем чисто
выбритый подбородок. – Все, летим. Мне уже положение не позволяет небритым
ходить. Что ты мне здесь наставил? – Изумленно уставился он на зеленые заросли.
– Лес, – кратко объяснил Фара. – Дарю! – И он взмахнул рукой
в широком жесте.
Саша захохотал:
– Собрал все цветы в моем офисе – лес он мне подарил! Как я
секретаршу в этом лесу увижу?
– Увидишь, увидишь…
– Все, ладно. Тогда я тебе часы дарю. – И Саша принялся
расстегивать браслет.
– Золотые? – почти всерьез поинтересовался Фара.
– Золотые, золотые, – успокоил его Саша.
– А у меня – бриллиантовые, – то ли в шутку, то ли всерьез
сказал Фара. – Оставь себе. – И он заставил Сашу застегнуть браслет. – Очень
мало времени. Давай быстрее. – И он чуть не силой вывел Белова на улицу.
– Адрес тех девчонок узнал? – увидев припаркованного коня,
спросил Саша.
– Саш, они совсем малолетки, ты понял? – Фара еще и
издевался! А утверждал, что на самолет опаздывает.
– Не болтай… – легонько толкнул друга Саша. – Надо же коня
вернуть.
– Не надо. Я его купил. Катайся, Саня!
– Ты что, сдурел? На кой он мне?
– А на кой мне? Думаешь, я его в Душанбе повезу? Он не
залезет в самолет, – очень серьезно стал объяснять Фархад.
Но Саша уже смотрел не на него. В противоположной стороне
двора остановилась красная «пятерка». Из нее вышел человек, по чьему внешнему
виду Саша моментально догадался: посланец из органов. Эти самые органы в
последнее время, по отчетам службы безопасности Бригады, проявляли к нему и его
делам все возрастающий интерес. Дабы Саша окончательно убедился, что гости
точно к нему, «пятерка» несколько раз зажгла и выключила фары. Точно
подмигивала.
– Фарик, извини, я не смогу тебя проводить. Сейчас Пчеле
позвоню, он тебя подбросит.
– Проблемы? – Фара посмотрел на Сашу и бросил взгляд на
человека с круглым румяным лицом, стоявшего у красной «пятерки».
– Да нет! – отмахнулся Саша.
– Вот, у меня еще подарок есть для тебя. Для твоей супруги,
– уточнил Фара.
Из внутреннего кармана шикарного пиджака он достал носки
грубой домашней вязки с ярким восточным орнаментом.
– Носки? Фарик! – умиленно удивился Саша.
– Это не носки, это джурабы, – пояснил Фархад. – Бабушка
сама вязала. Здоровье супруги – это здоровье твоих детей.
