– Здорово, – восхитился Саша, поглаживая морду не
отходившего от него Вулкана. – А сейчас где-нибудь снимаетесь?
– В данный момент – нет. Консультирую три фильма. Один –
времен Великой Отечественной, второй – самое что ни на есть средневековье, ну а
в третьем, до кучи, действие происходит в далеком будущем. Так что скучать не
приходится. И еще добиваю сценарий, где все происходит в двух временных
пластах. Современность и Ирландия накануне принятия христианства.
– То есть про кельтов?
– Про них, родных. Отчасти. И про нас с тобой. Чем больше
влезаю в материал, тем лучше понимаю, что меняются не столько люди, сколько
декорации. Отличаются лишь обстоятельства жизни да немного меняются традиции.
Ну представь, еще несколько лет назад в каком страшном сне могло присниться,
что в нашей России, в конце двадцатого века, найдутся умники, которые
практически буквально возродят практику человеческих жертвоприношений? Причем
именно в кельтской традиции, которая отличалась максимальной изощренностью. В
основе-то фильма – реальные факты!
– Что, прямо настоящие жертвоприношения?
– Именно, и притом в самой провинции, в самой глубинке.
Калужская область. Сейчас многие в мифы играют да заигрываются.
– Идиоты, – сказал Саша, – руки бы поотрывать этим… Тоже мне
друиды нашлись, духовная элита, мать ее. А кельтов я все равно уважаю. Тогда же
время другое было.
– Время всегда другое. По-своему. Сам-то как? Чем думаешь
заниматься?
– Чем сейчас все занимаются? – пожал плечами Саша. –
Бизнесом каким-нибудь.
– Что ж, дело хорошее. Хотя и небезопасное.
– Знаю, – улыбнулся Саша.
– Ну, если что, помощь какая понадобится, обращайся, тезка.
– Спасибо, Александр Иванович. Пока своими силами обходимся.
А вот по вашей профессиональной части есть у меня одна просьба.
– Излагай.
– Друг у меня есть. Валера Филатов, бывший боксер. И вообще
спортсмен и человек хороший. Из спорта его ушли, а ему энергию девать некуда.
Может, он вам в каскадеры сгодится? Не знаю, как на кельта, но на
какого-никакого фашиста или бандюгана точно потянет.
– Присылай своего боксера. Глядишь, и впрямь сгодится. И сам
не пропадай. Звони, появляйся.
Так Фил и стал по совместительству еще и артистом…
Саша в последний раз бросил взгляд на суету съемочной
площадки. Пора было спускаться на грешную землю, а то что-то все витают в
облаках. Артисты, понимаешь!
– Я вот что думаю, братья, – сказал Саша, и улыбка погасла
на его губах. – С автосервисом ясно. Вот северные рынки, где у нас доля –
Рижский, Петровско-Разумовский и т.д. Что они нам дают?
– Кусок хлеба с маслом, – не понимая, к чему ведет Саша,
пожал плечами Космос.
– А что еще?
– Геморрой, – ухмыльнулся Пчела, который интуитивно
почувствовал, куда клонит Саша.
– Именно. Мы имеем дикий геморрой с лохами, ментами,
дольщиками, ломщиками, отморозками, – а получаем, по сути, по большому счету,
фигу с маслом. Никто нас по тому же большому счету не уважает.
– Ну, я так не сказал бы, Сань, – обиделся Космос.
– Короче, братья, я о чем хочу сказать. Расти надо. Почему
при одинаковых условиях производства, скажем, с солнцевскими бригадами, мы
получаем в пять раз меньше? – Саша окинул друзей взглядом.
– А ты сам как считаешь? – вопросом на вопрос ответил
Космос.
– Потому что пора менять политику. Как говорил Дэн Сяопин,
пусть расцветают сто цветов.
Фил, доскребывая ложкой остатки своей непонятной пищи,
серьезно констатировал:
– Цветы азеры не отдадут.
Друзья переглянулись: похоже, Фил все еще не выбрался из
своего кино или же неудачно стукнулся головой в последнем трюке.
– А вот компьютеры как? «Эста», «Видикон», «Омега» – по
району штук десять фирм, на кого можно наехать, – с ходу включился Космос.
Пчела молчал, и было очень похоже, что какая-то мысль
вызревает в его голове. Чуть отвернувшись в сторону, он пальцами правой руки
делал быстрые странные движения, будто пытался нащупать в воздухе тонкую
ниточку, которая приведет их всех к ответу на главный вопрос всех времен и
народов: что делать?
– Компьютеры – это хорошо, – как бы отмахиваясь от Космоса,
задумчиво произнес Саша. Он постучал пальцами по капоту «линкольна», словно по
компьютерной клавиатуре. – Только бум скоро спадет. Как с белых яблонь дым. Еще
год-полтора максимум.
– Ну, Белый, ты сам не знаешь, чего хочешь. – Космос развел
своими длиннющими руками и изобразил на физиономии окончательное и полное
непонимание.
И тут созрел Пчела, точнее, его идея: – «Курс-Ин-Вест», – по
слогам и чуть ли не сладострастно выговорил он. Космос присвистнул:
– Ну, ты махнул.
– А че махнул? – напрягся Пчела. – Они только-только
взлетели, люди говорят, их пока никто не ведет.
– О чем речь, братья? – живо заинтересовался Саша.
– Малое предприятие «Курс-Ин-Вест», – словно школьному
учителю, стал отвечать урок Пчела. – Артурик Лапшин, сосед мой бывший. Месяц
назад въехал в офис на Цветном. Компьютеры, недвижимость, цветные металлы. Одна
сложность – неясно, откуда такой подъем.
– Комсомольцы, небось. Интересно. Очень интересно. – Саша
закусил губу и, похоже, начал обретать то обостренно-легкое настроение, которое
всегда возникало в нем перед «большой битвой». Короче, поймал кураж.
Космос, зная за Сашей эту черту, попытался охладить его пыл.
– Знаешь, Сань, лучше синичка в руках, чем перо в боку, – не
очень, впрочем, уверенно и почти скороговоркой пробормотал он. И уже почти
смирившись с тем, что, как он знал, все равно произойдет, раз уж Белый закусил
удила, Космос махнул рукой, едва не задев Пчелу по носу. – Если тебе по фигу,
сам и пробивай.
– Легко. Поехали, – твердо сказал Саша, открывая дверцу
«линкольна».
