Вот Саша и Фархад танцуют какой-то дикий танец посреди
казармы, обняв друг друга за плечи. Это день, когда они узнали о дембеле…
А вот они, обняв друг друга за плечи, идут по части, и
солнце уже почти скрывается за гребнем ближайшей вершины. И говорят. О вещах,
которые не всегда можно выразить словами.
– Я не знаю, прощаемся вроде, получается? – сказал тогда
Саша.
– Да перестань! – уверенно, как всегда, ответил Фархад. – Ты
знаешь, один философ сказал: если души не умирают, значит, прощаться – это
отрицать разлуку…
А вот они с автоматами уходят в караул по горной тропе. Саша
почему-то отстает, не может нагнать друга, а тот постепенно скрывается в
утреннем тумане. Не догнать его. Никак не догнать…
«Наш самолет, следующий рейсом Душанбе-Москва через двадцать
минут произведет посадку в аэропорту «Домодедово"».
Над Сашей склонилась стюардесса:
– Простите, вам плохо?
– Мне хорошо.
Стюардесса протянула ему поднос с «Взлетными». «Какие
«Взлетные», когда уже Москва?» – подумал он, но конфетку взял.
* * * * *
Встречали его все вместе – Космос, Пчела, Фил.
– Здорово, братья! – как всегда, обнялся со всеми по
очереди.
– Здорово! Ну, как погода? – не удержался от любимого
вопроса Космос.
– Жарко, – усмехнулся в ответ Саша.
Фил чуть придержал Белого перед выходом из аэропорта:
– Братишка, мы их нашли. – Кто?
– Поехали.
На крышу головной машины нацепили мигалку. До офиса
домчались за двадцать минут – с воем и ветерком.
* * * * *
В маленьком серебристом магнитофоне крутилась пленка. Звучал
голос Каверина: «Абсолютно левый азиат. Работает с Белым, но не при делах».
Ему отвечал голос Бека, явно что-то в этот момент жующего:
«Ну, тогда сведи его с пацанами». Дальше все только трещало и шипело.
Палец Каверина нажал кнопку «стоп», а глаза его смотрели то
на стоявшего рядом Фила, то на Пчелу, устроившегося в глубоком кресле, то на
Космоса, постукивавшего пальцами по краю стола. Но все молчали, ожидая, что
скажет Белый, который стоял в стороне ото всех, отвернувшись к окну, будто
надеялся за ним найти ответы на все мучавшие их вопросы.
Так и не обернувшись, Белый спросил довольно резко и
неприязненно:
– А с чего ты нам помочь решил?
Каверин пожал сначала левым, потом правым плечом. Физиономия
его выражала полное недоумение и даже обиду:
– Я не знал, что Бек его валить будет… А с вами, – и он
вновь обвел взглядом присутствующих, – мне с вами ссориться не хочется.
Саша резко повернулся от окна:
– Ты извини, но мы тебя обыщем. Вдруг ты и нас тоже пишешь,
а потом кому-нибудь пленку передашь?
– Это разумно, – согласился Каверин едва ли не с
удовольствием.
Во всяком случае, удивления или возмущения он явным образом
не демонстрировал.
Фил быстро и профессионально охлопал Каверина по бокам,
спине, между ног. И отрицательно покачал головой: весь его «улов» состоял из
початой пачки «Мальборо», которую он тут же и отдал хозяину.
– Угощайся, – предложил Каверин.
– Не курю, – ответил ему Фил.
Повисла неловкая пауза, которую разрешил, наконец, Саша
Белый:
– Будем считать, что мы друзья.
Рукопожатие было крепким. Но не слишком дружелюбным. Этот
Володя показался Саше типом достаточно скользким. Хотя, конечно, об истинных
чувствах Каверина Саша и не подозревал. И даже представить себе не мог, что его
скромная персона вызывает у этого лысоватого потрепанного господинчика столь
сильные эмоции.
Глава 36
К новогодним праздникам Москва была готова, хотя до Нового
года оставалась почти неделя. Но так уж повелось, что праздновать начинали с
католического Рождества, чтобы потом гулять аж до Старого Нового года. Город
сверкал огнями, на улицах было полно народу, хотя было холодно. Очень холодно.
Сашу везли культурно отдыхать: в консерваторию. Они ехали по
веселящейся что было сил Тверской.
Порядком подмерзший Дед Мороз отплясывал негритянский танец
возле наряженной елки. Впрочем, он и был негром, этот заиндевевший «дед».
– Иси наступаюшьим Новьим Годом! Тики-тики-тики-ту, я из
пушки в небо уйду! – что было сил вопил черный Мороз, выдавая замысловатые
коленца. Его тяжелая шуба ходила ходуном. Окружавшая его пьяненькая толпа
подростков радостно кричала, запивая веселье водкой из пластмассовых
стаканчиков.
Из-за пробок приехали впритык. У консерватории было
многолюдно и тоже шумно, хотя водку, похоже, не пили.
– Бабуле открой, – попросил Саша Макса, сам помогая
выбраться из машины Оле.
Макс, которому Белов наконец-то начал доверять, последнее
время совмещал должности его шофера и телохранителя.
– Сколько по времени концерт идет? – нейтрально
поинтересовался он у жены.
– Два часа, потерпи, мой сладкий, – засмеялась радостно
возбужденная Оля.
– Ах ты, моя маленькая… – он поцеловал ее за ушком. Сладко
пахнуло духами.
– Мы опаздываем? – забеспокоилась Елизавета Павловна. Она
привыкла приезжать на концерт за полчаса до начала, а не так вот, впопыхах.
– Нет, нет, время еще есть, – успокоила ее Оля. Их места
были в директорской ложе. В первом, между прочим, ряду.
Усадив дам, Саша было достал мобильник – музыканты еще
настраивали свои инструменты. Оля мягко, но решительно взяла телефон и
отключила его.
Наконец начали играть.
– «Щелкунчик», – шепнула мужу Оля. Саша прикрыл глаза. Два
часа – это совсем не мало. Музыка приятно убаюкивала. Но Саша не спал. Не имел
на то права. Главное сегодня происходило не в этом зале, а в других местах.
* * * * *
