В зале, обхватив за плечи хозяина заведения, стоял Рекс Тиррелл: в светло-зеленой, наполовину расстегнутой рубашке навыпуск и дорогих черных шелковых слаксах; густо намазанные гелем длинные волосы болтались спутанными, тонкими, как стрелы, прядями; глаза закрывали узкие темные очки. Он направился к их столику. Невысокий, мускулистый, лет тридцати, Рекс Тиррелл держал в руке пузатый бокал с белым вином, которое выплескивалось через край при каждом его шаге.
– Рекс Тиррелл, – произнес он, подходя к ним, и протянул руку. – Вы и есть те самые детективы? Великолепно. Какое расследование, а? Блеск, прямо для обложки.
Страйд пожал ему руку, оказавшуюся влажной, представился. Затем то же самое проделала и Аманда.
– Аманда Гиллен? – воскликнул Тиррелл, резким движением снял очки и впился взглядом в ее лицо. – Вот так встреча. Я вас прекрасно знаю. Помните заголовок? «Полицейский-транссексуал заявляет, что его мужское достоинство не помешает ему быть девушкой». Так это я писал, – самодовольно добавил он и захихикал.
– Забудь, – отозвалась Аманда.
Тиррелл присел на свободный стул, подхватил со стола вилку и намотал на нее спагетти с тарелки Аманды.
– Ладно, не сердись, – улыбнулся он, не переставая жевать. – Я был на твоей стороне в продолжение всего процесса. Слушай, а ты классно выглядишь. Бесподобно. Новый тип гея.
Страйд заметил холодок во взгляде Аманды. Она с такой силой сжала в руке бокал с водой, что казалось, он вот-вот разлетится на осколки.
– Не буди во мне гризли, Рексик, – медленно процедила она.
Не обращая внимания на угрожающий тон, Тиррелл продолжил болтовню:
– Послушай, солнышко, давай сделаем статейку в «Лас-Вегасе»? С фотографиями. Фривольненькими, но без пошлости. Стильными, эротичными, с хорошим вкусом. Мы им ничего не покажем, кроме хорошего бугорка на том самом месте. Соглашайся.
Аманда, выбросив руку, сдавила мощной ладонью челюсть Тиррелла, и тот сразу замолчал. Притянув его к себе, она прошипела:
– Слушай меня внимательно, мальчик, и запоминай. Меня зовут Аманда, и я работаю не сучкой в баре и не в цирке, а в полиции. Я, может, и отличаюсь от остальных людей физически, но хочу жить спокойно, как все. Я очень не люблю, когда ко мне начинают приставать с идиотскими предложениями, и если ты от меня не отвалишь, то я проведу с тобой ту самую операцию, от которой сама отказалась. Ясно?
Она оттолкнула Тиррелла, и тот начал растирать покрасневшую челюсть.
– Ну и хватка у нее! – Он перевел взгляд на Страйда. – Она у тебя всегда такая? Горячая, такие мне нравятся.
– Может, перейдем к делу? – предложил Страйд.
– Давай, конечно. Я чую, тут пахнет крупной скандальной статьей. Значит, Лейна все-таки грохнули? Выкладывайте, как это случилось. Желательно самую грязь.
Страйд кивнул.
– Статей не будет, Рекс, – заявил он. – И беседа наша – конфиденциальная. Точнее, даже не беседа, а монолог. Твой. Ясно? А теперь расскажи-ка нам все, что тебе известно о Майкле Джонсоне Лейне.
– Только вначале поведай нам, дружок, где ты был в ночь на субботу, – добавила Аманда.
– Думаете, я его убил? Как волнительно. Однако вы ошибаетесь. Мы с Дэвидом приехали в десять вечера в «Джипси» и проторчали там до самого утра. – Рекс подмигнул Аманде. – Ты можешь позвонить Дэвиду и удостовериться, что я не вру, – он сделал ударение на первом слове, – потому что Дэвид испытывает горячую юношескую страсть к сильным молчаливым девушкам.
– Мы говорим о Лейне, – напомнил Страйд.
– Ну и что я должен о нем рассказать?
– Как вы познакомились?
– Он сам позвонил мне после публикации моей статьи. Был сильно расстроен. Ничего удивительного. Я бы на его месте тоже разволновался.
– Какой статьи? – поинтересовалась Аманда.
Тиррелл театрально прижал руки к груди.
– Лучшей, дорогая. Лучшей статьи, какая только выходила из-под моего бойкого золотого пера. Я упоминал имена, несколько имен, и ожидал, что получу как минимум полдюжины угроз, но меня оскорбили в лучших чувствах. Я не получил ни одной угрозы, никто даже не позвонил мне, чтобы оскорбить. И это после того, как я назвал в статье Уокера Лейна и Бони Фиссо.
Страйд помнил эту статью в журнале «Лас-Вегас», лежавшем на ночном столике в квартире Майкла Джонсона под газетой с информацией о разрушении «Шахерезады».
– О чем именно ты в ней писал? – спросил он.
– Статья называлась «Грязные тайны „Шахерезады“». Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Ты утверждал в ней, что Лейн называет отца убийцей? – Страйд внимательно посмотрел в лицо Тирреллу.
– Ну а почему нет? Разве я пропущу такой скандал?
– Мы беседовали с Уокером Лейном. Он считает, что ты вбивал в голову его сына всякую дурь.
– Вы разговаривали с Уокером? И он называл мое имя? Потрясающе. Вы меня обрадовали, а то я уж начал подумывать, что остался незамеченным. Нужно обязательно похвастаться перед Дэвидом, пусть позавидует. Шутка ли – сам Уокер Лейн говорит о Рексе Тиррелле.
Страйд и Аманда обменялись раздраженными взглядами.
– Я спрашивал тебя о статье, – произнес Страйд. – Излагай покороче, самую суть.
Тиррелл кивнул. Его бокал опустел, и он, подняв руку, помахал им перед проходящей мимо официанткой.
– Казино «Шахерезада» стало первым большим развлекательным центром, открытым Бони Фиссо. Да, вот таким был когда-то Лас-Вегас. Паршивым маленьким городком. Вот как это кафе. Но со своим неповторимым лицом. Что я имею в виду? А вы пройдитесь по улицам, посмотрите, и увидите – вокруг одни фальшивки. Ну вот вам пример. Здесь висят портреты знаменитостей: Тары Рейд, Линдси Логана. Сейчас их знают все. Но пройдет лет десять и посетители станут недоуменно спрашивать у официанток: «А кто это такие?» Синатра был неповторим, как и Алан Кинг и Розмари.
– Рекс!
– Я – дитя Лас-Вегаса, – невозмутимо продолжил тот. – Сколько нас таких осталось, кто родился и вырос тут? Сегодня здесь живут одни выходцы из Калифорнии.
Аманда взяла со стола нож для масла и принялась выразительно потирать лезвием по ладони. Тиррелл побледнел.
– Ладно, ладно, успокойся. Хорошо, вернемся в шестьдесят седьмой год. Тогда «Шахерезада» считалась самым крутым местом в городе. Располагалась прямо напротив Сэндза. Шоу там делали потрясающие. Была одна изумительная танцовщица, Амира Лус. Испанская красотка, черноволосая. Горячая штучка. Секс-машина. Голой выступала. Я не шучу. Она такое вытворяла на подиуме – публика ревела. Каждый вечер казино заполнялось до отказа, яблоку негде было упасть. Представляете? Ежедневный аншлаг. Нет, тогда в сиськах на сцене недостатка не было, но их набивалось слишком много – хоры, плясуньи… Пресно, уснешь от скуки. Амира же выступала одна, танцевала фламенко и одновременно раздевалась, да так, что мороз продирал по коже. Ну и заводила же она публику…
