В нескольких футах поодаль опять заворочался Шулль. Его согнутая нога подрагивала. Когда в двери показалась Элисон, я быстро встал.
— Вон тот плохой человек, а это полицейский. Робин звонит в полицию, посмотри, всели с ней в порядке.
— Она разговаривает с ними. С ней все в порядке.
Элисон вошла осторожно, пытаясь не наступить в кровь своими темно-зелеными туфельками. В руке у нее — маленький хромированный друг. Спокойно и решительно она оценила происходящее. Не испугана. Раздосадована.
Шулль застонал и согнул правую руку. Открыл глаза. Элисон мгновенно оказалась возле него. Шулль попытался ударить ее, но пальцы не сжимались в кулак. Ее пальцы, напротив, сжались. Сильно ударив Шулля по руке, она приставила пистолет к его виску.
— Лежи спокойно, или я пристрелю тебя, — сказала Элисон ровным голосом врача.
51
Петра оставалась на смотровой площадке ОИТ
[13]
. Находиться ближе к Эрику она могла, лишь глядя на него сквозь стеклянную стену.
Никакой новой информации, кроме той, что час назад сообщил ей хирург-травматолог Лавинье, приятный молодой человек, похожий на доктора с телевизионного экрана.
— Вероятно, выкарабкается, — сказал он.
— Вероятно?
— Сейчас непосредственной опасности нет, но с ранами в абдоминальной области никогда ничего не предугадаешь. Главное — предотвратить инфекцию. К тому же — потеря крови. Ему заменили почти всю кровь. Он был в шоке, без сознания, и снова может вернуться в такое состояние.
— Спасибо.
Услышав тон Петры, Лавинье нахмурился:
— Я говорю честно.
— Именно так и должно быть. — И Петра отвернулась от него.
Вскоре после этого пришли Майло и Рик. Последний, воспользовавшись своим удостоверением доктора медицины, прочитал историю болезни и поговорил с персоналом травматологического отделения.
Выйдя оттуда, он сказал:
— Никаких обещаний, но интуиция подсказывает мне, что он выживет.
— Отлично. — Петра, истощенная, слабая, чувствовала себя бесполезной и виноватой. Она подумала: «Надеюсь, что твоя интуиция хоть чего-нибудь стоит».
Когда она вышла в комнату ожидания, там сидела блондинка лет тридцати пяти с журналом «Элле» в руках. На ней был облегающий-черный свитер с высоким воротом, белые джинсы и босоножки на высоких каблуках. Педикюр — розовый. Все при ней: волосы, грудь, когда-то безупречное лицо и сейчас выглядело великолепно.
Одежда под стать душевным страданиям.
Она и Петра смерили друг друга взглядами. Петра села.
— Извините, вы… из полиции? — спросила женщина.
— Да, мадам.
Женщина встала и подошла к ней. На Петру пахнуло духами. Маникюр тоже розовый, с перламутром. Она то и дело заламывала руки.
— Могули я вам чем-нибудь помочь?
— Я… я знаю Эри… детектива Шталя. Мне позвонили из больницы, потому что нашли у него в кармане номер моего телефона, и они… — Женщина не закончила фразу.
Петра встала и протянула ей руку:
— Петра Коннор.
— Кэти Магари. Как он?
— Ему лучше, Кэти. Магари глубоко вздохнула.
— Слава тебе Господи.
— Вы с Эриком друзья?
— Скорее просто знакомые. — Магари покраснела. — Мы только что познакомились. Вот почему у него оказался номер моего телефона. Знаете, как это бывает.
«Шталь, донжуан, живи как можно дольше и продолжай удивлять меня».
— Конечно.
— Я не знала, следует ли мне приходить сюда. Но мне позвонили. Я почувствовала, что… должна сделать это.
— Эрику нужны друзья, — сказала Петра. Женщина казалась сконфуженной. Принимая во внимание сопутствующие обстоятельства, именно так оно и было.
— Надеюсь, с ним все обойдется. Он милый парень.
— Верно.
— А что… что вообще-то случилось?
— Эрик принимал участие в полицейской операции. Задерживая подозреваемого, получил удар ножом в живот.
Рука Магари быстро поднялась к ее безукоризненному рту.
— О Боже! Они мне сказали только то, что он ранен. А потом, придя сюда, я узнала, что не могу войти. Думаю, вас пустили туда, потому что вы офицер полиции. — Магари указала на дверь ОИТ.
— Я его партнер.
— О! — Глаза Магари наполнились влагой. — Мне так жаль, так жаль.
— Он поправится, — сказала Петра как бы по секрету. Магари успокоилась и улыбнулась.
— Это прекрасно!
«Я, наверное, выбрала не ту карьеру, — подумала Петра, — стоит заняться телемаркетингом».
— Ну, я, наверное, пойду. Ничего, если я приду завтра? Может, ему станет лучше и меня пропустят к нему?
— Конечно, приходите, Кэти. Я же сказала, что поддержка поможет ему.
— Но сейчас его состояние тяжелое, правда? Даже если он выживет.
— Эрик серьезно ранен, но за ним очень хорошо ухаживают.
— Я рада. Единственный доктор, которого я знаю, — это мой ортопед. Я танцовщица.
— Вот оно что, — проговорила Петра.
— Ну, я пойду. Приду завтра. Если Эрик очнется, скажите ему, что я была здесь.
Послав воздушный поцелуй в сторону ОИТ, она улыбнулась Петре и скользящей походкой пошла через зал.
Вскоре Петра заметила, как доктор Лавинье вышел из лифта с двумя седыми людьми. Все трое остановились, продолжая разговор, но она не слышала его.
Мужчина лет шестидесяти, невысокий и худощавый, в коричневой спортивной куртке и белой сорочке, видневшейся из-под желтовато-коричневого свитера, в бежевых, хорошо отглаженных широких брюках. Седые волосы подстрижены. Очки в стальной оправе. Женщина — миниатюрная, футов пяти ростом, тоже худощавая. Синий свитер, серые брюки.
Лавинье что-то сказал, и оба кивнули. Они прошли за ним мимо Петры в ОИТ. Полчаса спустя появился Лавинье. Он куда-то спешил и не обратил внимания на Петру. Еще через четверть часа появилась седовласая пара.
Петра сидела в ужасном кресле, которое скрипело при каждом ее движении. Чтобы избавиться от тревожных мыслей, она начала читать журнал. Статья могла быть написана хоть на суахили.
— Детектив Коннор? — спросила женщина. Петра встала.
— Мы родители Эрика. Это преподобный Шталь, а я — Мэри.
— Боб, — представился муж. Петра взяла Мэри Шталь за руку.
— Мне очень жаль, мадам.
— Врачи говорят, что с ним все обойдется.
