— Так почти каждый, кто сейчас живет здесь, жил в «Оджос негрос» девять лет назад. Большая часть граждан — пожилые люди, которые либо не хотят, либо не могут себе позволить уехать. Продуктовый магазин варит свежий суп, когда есть спрос, и самый замечательный день — когда доставляют чеки социального страхования.
— С кого вы мне посоветуете начать?
Он выпрямил ноги.
— Лейтенант Стержис действительно считает, что это может иметь отношение к делу в Лос-Анджелесе?
— Трудно сказать. Главная общая черта — угнанный черный лимузин.
— Да, он мне говорил, «мерседес» и «бентли». Исходные данные на «линкольн» находятся в ведении Санта-Барбары, потому что лимузин доставили туда. Я проверял, все давно в архивах. Обнаружил только доклад о том, что машина найдена. К тому времени как выяснилась связь с этим работающим под Клинта Иствуда мерзавцем, ее уже вычистили и передали напрокат другому клиенту, который успел накрутить на ней несколько сотен миль. Никакого повода ее осматривать, так что пришлось этим удовольствоваться. Что касается людей, которые могут помнить эти события, я тут поспрашивал и обнаружил, что все, кто еще в здравом уме, хорошо помнят это дело. Это же было первое убийство за сорок лет. Но никто не мог сообщить никаких подробностей насчет мерзавца, кроме того, что это был высокий белый мужчина в длинном пальто и ковбойской шляпе. И я не смог найти никого, кто бы видел его собственными глазами.
— Таинственный незнакомец.
— У нас не слишком много приезжих, и я сомневаюсь, что девять лет назад ситуация была другой, потому что к тому времени шоссе уже перенесли. Ничто не привязывает этого незнакомца к преступлению, кроме того, что он болтался без дела и никто его не знал.
— Пальто и шляпа могли использоваться для маскировки, — предположил я.
— Наверное.
— Нет никаких шансов, что это мог быть кто-то из местных?
— Никаких, доктор. Это ведь очень маленький город.
Он отпил глоток кофе.
— Неприятно это говорить, но все дело представляется мне довольно замороженным. Может быть, я придумаю концовку и использую его в своей книге.
— В жизни так не бывает, — заметил я.
Он постучал по клавиатуре.
— Мне кажется очень интересным то, чем вы занимаетесь, доктор. Может быть, я когда-нибудь воспользуюсь вашим советом.
— Разумеется. Я заметил салон на этой стороне улицы. Это он раньше принадлежал Леоноре Брайт?
— Нет. Салон «Отличная прическа», как мне кажется, открыт на месте ресторана. Там заправляет семейство Рамирез, Эстела и Рамон, детей нет. Они переехали сюда из Вентуры, через три года после убийства Леоноры — так долго пришлось искать желающих. Город помещал объявления в газетах других городов, и туда приходилось ездить, чтобы подстричься. Место преступления — последний дом при выезде из города. Хотите взглянуть? Я бы с удовольствием размял ноги.
Мы вышли из офиса и перешли через дорогу. Я спросил шерифа, кто сейчас управляет «Оджос негрос».
Он сказал:
— Мэра нет, городского совета тоже, мы во всем полагаемся на графство. Мы своего рода пасынки Лос-Аламоса или другого города, который не успеет от нас отделаться.
— Сколько жителей?
— На таблице написано, что тысяча, но на самом деле намного меньше. Думаю, самое большее, две сотни. И если теперешняя тенденция окажется устойчивой, скоро здесь вообще никого не останется. Вот мы и пришли.
Он остановился перед одним из домов с забитыми досками витринами. Первоначальная розовая краска местами проступала через облупившуюся новую темно-коричневую и напоминала кожную болезнь.
— Кому это сейчас принадлежит?
— Перешло графству, которое так и не удосужилось выставить дом на аукцион, поскольку он вроде как никому не нужен.
Дверь была закрыта на щеколду. Карденас откинул ее, и дверь распахнулась.
— Никогда не закрывается? — спросил я.
— Закрывается, — ответил он, — только замок паршивый. Я его сегодня утром вскрыл пилочкой для ногтей. Входите.
От «Стильной дамы» осталось только пустое пространство, обшитое панелями из фальшивого розового дерева, погруженное в полутьму забитой витриной и задним окном, занавешенным грязной клеенкой.
Карденас остался в проеме, придерживая дверь открытой своим телом.
— Иначе захлопнется и вы окажетесь в пещере.
Я поблагодарил его и огляделся. Задняя дверь с окном сверху оказалась тонкой и хлипкой. Шагов моих почти не было слышно. Бетонные полы — великолепные шумопоглотители. Я подумал о двух зверски убитых женщинах, чьи крики так никто и не услышал.
В плохих фильмах детективы обнаруживают кучу улик, посещая место давнего преступления. Это было мрачное, мертвое пространство, и я не нашел абсолютно ничего.
— Куда ведет задняя дверь?
— Там нечто вроде аллеи. Взгляните сами.
За салоном оказалась грунтовая тропинка, которая шла параллельно Оджос-негрос-авеню и по которой с трудом смогла бы проехать одна машина. Тупик на юге, выход на севере.
Я снова вошел в помещение и подошел к шерифу.
— Предполагалось, что Леонора закончила работу и закрывала салон?
— Звучит правдоподобно, — ответил он.
— Городок такой тихий, что ей не было нужды запираться до ухода.
— Здесь люди до сих пор не запирают двери, доктор. В прошлом году рысь вальяжно так вошла прямиком в дом миссис Уэмбли, сумела влезть в холодильник и уплела целую миску салата из тунца. Старушке восемьдесят девять, бесполезно пытаться ее переделать.
— Это та самая леди, которую беспокоил койот?
— Откуда вы знаете?
— Встретил по дороге вашу сестру. Она только что выпустила койота, который попался в ловушку на участке женщины восьмидесяти девяти лет.
— И где Рикки выпустила этого гаденыша?
— Милях в двух от города.
— Это означает, что он тут же вернется. — Шериф пожал плечами. — Лично я бы их отстреливал, но Рикки же одна из этих активисток, защитница животных. Да, она говорила о миссис Уэмбли. Эти твари ее дом просто обожают, потому что там всегда еда в открытом виде.
— Миссис Уэмбли одна из тех, с кем вы утром беседовали?
— Нет, она дремала на террасе, когда я зашел за ловушкой, а эта женщина спит крепко. Если хотите, мы можем к ней зайти. У старушки своя точка зрения практически по всем вопросам.
— Обожаю таких девушек.
— Моя бывшая жена была точно такой. Сначала ты воспринимаешь это как вызов, потом от этого устаешь.
Я засмеялся, и он добавил:
— Мы с Рикки развелись с интервалом в несколько месяцев. Родители расстались, когда нам было по девять лет, теперь и младший брат вроде тоже готов последовать нашему примеру. Похоже, нет у нас такого таланта — жить в браке. Если вы закончили, доктор, давайте я все снова закрою.
