– А как мне прикажешь реагировать? Я что, Джейн Эйр?! –
продолжала возмущаться она. – У нас полон дом холодного оружия, сабли какие-то,
томагавки… Я вчера в комнату захожу, а у меня ребенок оптическим прицелом
играет! Но я – баба, а не боевой конь! Я закончила консерваторию, у меня
богатая внутренняя жизнь! И вообще, не трогай меня, я истеричка! – голос Ольги
сорвался на крик.
Шмыгнув носом, она залпом выпила рюмку и подняла на Катю
глаза.
– Я подозреваю, что он убивал людей, – вдруг мрачно
призналась Ольга.
Затушив сигарету, Катя растерянно опустилась на стул
напротив нее.
– Я не знаю, Оль, что тебе сказать. Все это так, да… –
задумчиво произнесла она после паузы. – Но с другой стороны… Он твой муж, он
отец твоего ребенка, с ним ты как за каменной стеной была, забот не знала…
– Кать…
– Что «Кать»?! Ты послушай меня и не перебивай! –
прикрикнула она. – Он тебя любит, а это не последнее дело, ты уж поверь старой
перечнице…
Ольга подавленно молчала. Катя взяла пузатую бутылку и
налила еще – ей и себе.
– Развод, не развод – это тебе решать, конечно. Но только не
сейчас, – вдруг взмолилась она. – Ну дай ты ему из ямы выбраться, худо ему
сейчас – покушение это, Таню мы похоронили…
Оля вдруг громко всхлипнула.
– Жалко дурака…
– И мне жалко, – согласилась Катя.
– Все равно люблю ведь… – по щекам Оли покатились крупные
слезы.
– Вот видишь, Оленька, любовь-то она как… Катя тоже
всхлипнула и, безнадежно махнув рукой, прикрыла ей глаза.
– Катя… – Оля неуверенно улыбнулась сквозь слезы. – Что ж
делать-то?
– Давай свое заявление, – решительно кивнула Катя, – я
порву…
Глава 20
Старый дверной замок открылся с резким щелчком, прозвучавшим
в полной тишине неожиданно громко. Саша перешагнул порог родительского дома и
замер. Зеркало в прихожей было занавешено черным тюлем, Белов повернулся к нему
и осторожно провел рукою по ткани.
– Ну вот и все… Все кончилось, мамочка… – потерянно
пробормотал он. – Ни черта хорошего ты от меня так и не дождалась…
Вряд ли он смог бы объяснить даже самому себе, что заставило
его приехать сюда, в опустевшую квартиру матери. Тут была и острая боль потери,
и гложущее чувство своей неизгладимой вины в ее смерти, и беспомощность
ребенка, в сложной ситуации ищущего помощи и поддержки у самого близкого
человека – у мамы. Он прошелся по коридору, заглянул зачем-то на кухню, потом –
в свою комнату. В подсвеченном аквариуме плавали равнодушные ко всему на свете
рыбки. Саша открыл коробочку с кормом и бросил им пару щепоток.
– И стрельба эта… никто же не мог предположить, что так
случится… – задумчиво и виновато продолжал он. – Ты только не переживай за
меня. Представь, что я военный, – там ведь тоже стреляют…
Он тяжело вздохнул и направился в комнату матери. На спинке
стула лежало платье Татьяны Николаевны. Не зажигая света, Саша взял плечики,
аккуратно повесил на них мамино платье и убрал его в шкаф. При этом он не
прекращал свой покаянный монолог.
– Если я буду знать, что ты меня простила, клянусь, я
выживу. И из-под этого пресса выберусь. Выживу… Ты ж меня знаешь, мам, я пацан
упертый.
Закрыв дверцы шкафа, Саша устало опустился на диван.
Напротив, на столе, стояли фотографии его родителей. Он взял в руки снимок мамы
– раньше он висел на стене, теперь они с отцом были рядышком. На его глаза
навернулись слезы.
– Я у тебя переночую сегодня, – обратился Саша к улыбающейся
с фотографии матери.
Он поставил фото на стол и, как был, прямо в пальто, прилег
на диван. Несколько секунд он смотрел невидящим взглядом в потолок, а потом
повернулся на бок, уткнувшись лицом в диванную спинку, и натянул на голову полу
пальто.
– Спокойной ночи, мамочка… – одними губами прошептал он в
темноту.
Часть 2
Привет, оружие!
Глава 21
Утро выдалось хмурым, как, впрочем, и многие другие в
последнее время. После покушения и смерти матери жизнь Белова пошла
наперекосяк. То есть формально все было в полном порядке – дела шли успешно,
никаких наездов больше не было и в помине. Наоборот – после гибели Луки
авторитет Белого стал еще крепче, еще нерушимей. И хотя за его спиной
поговаривали разное, конфликтов с ним старались избегать все – от воров в
законе до респектабельных легальных бизнесменов.
Все последние месяцы были посвящены работе над проектом
«Привет, оружие!» – так называл эту операцию Каверин. Для начала транзитные
каналы Белова были опробованы на небольшой партии стрелкового вооружения. Товар
дошел до адресата в срок и в полной сохранности. И Володя, и его клиенты в
Чечне остались довольны. После этого стали готовить к отправке по-настоящему
серьезную партию.
Этим делом, как и любым другим, за которое ему доводилось
браться, Белов занимался со всей ответственностью. Денег в закупку оружия было
вложено немеряно. По сути, это был крупнейший коммерческий проект Бригады, и
Белый трудился над ним, не жалея ни времени, ни сил. А то, что творилось при
этом в его душе, никого, по большому счету, не касалось. Пожалуй, только Ольга
и Фил замечали, что с Сашей творится что-то неладное.
Неладно стало и внутри самой Бригады. Космос, окончательно
отстраненный от всех дел, пошел в разнос. Теперь он был под кайфом почти
постоянно, и не проходило дня, чтобы он не поцапался с кем-нибудь из своих. На
Пчеле были основные контакты с заказчиками, с ними теперь он проводил куда
больше времени, чем со старыми друзьями. Похоже, он вовсю крутил с «князьями
гор» какие-то свои делишки, во всяком случае, держаться он стал несколько
обособленно. Белый вел себя так, будто все это его не касается, и только Фил еще
пытался наладить прежние отношения.
От безысходности и тоски Белов стал частенько прикладываться
к бутылке: Почти каждый вечер он проводил в казино, клубах или ресторанах, и
все эти «культпоходы» неизменно заканчивались попойкой. Это стало настолько привычным,
что Ольга стала постоянно держать дома средства для опохмелки – огуречный или
капустный рассол.
Вот и сегодня небритый, всклокоченный Саша прошлепал босиком
на кухню и, вытащив из холодильника дежурную банку рассола, жадно припал к ее
прохладному краю. На стенке негромко бормотал репродуктор. Не отрываясь от
банки, Саша протянул руку и добавил громкости.
